Проснуться ото сна
Шрифт:
— Да все хорошо, — Нани протянула к ней руку, потрогать есть ли жар, ее лицо исказило удивление, сменившееся ужасом. Она большими глазами посмотрела на меня.
Я все понял сразу. Тот сон…. она прощалась со мной. Ее больше нет. Дотронувшись до ее руки, я сжал ее, все еще надеясь, что Нани ошиблась. Но нет, молитвы не помогли.
Быстро выбежав из комнаты и с грохотом впечатав дверь в стену, я помчался вниз, на улицу. Остановился и закричал от переполняющего горя так громко, что с верхних ветвей взлетели напуганные птицы. Не оставляя времени на раздумья, подбежал к загону для лошадей. Мой конь встревоженно
Я не различал дороги и только когда конь поднял кучу брызг, понял, что мы оказались в реке. Я соскользнул в воду, вынырнул, сразу схватился за гриву. Ноги уходили в вязкий ил, холодный и мягкий, словно слизняки ползут по ногам. Стало противно от этого ощущения. Похоже, что животное было радо побрызгаться в воде, меня же купание сразу освежило, заставив думать.
Кое-как выбравшись на берег, я упал на траву и зарыдал. Настолько плохо мне никогда не было. Я не мог остановить текущие слезы и всхлипы, из-за них в легких не хватало воздуха. В конце концов слезы закончились, и остаток дня прошел как в тумане.
Я не возвращался домой весь день и только под вечер убедил себя, что это необходимо. Каждый шаг давался с трудом, сердце щемило, глаза вновь щипали предательски подступающие слезы. Я не знал, как себя вести и куда деваться.
Только я зашел в дом, Нани, словно все это время ждавшая меня в холле, сразу обняла меня. Видно было, как она переживает. Глаза покраснели, плечи осунулись, ее фигура казалась меньше, чем обычно. Я не мешал ей, так мы простояли минут пять.
— Такое горе, а господин Дэниэл так и не приезжал, — в голосе чувствовалась горечь.
— Мне все равно где он и что с ним, — зло кинул в ответ. — Я бы хотел принять ванну.
На самих похоронах и после них я не проронил и слезы. Холодная и бледная Луиза была так же прекрасна, как и при жизни. Ее одели в любимое платье с короткими рукавами и яркими цветами. Обе руки от самого локтя закрепили розовыми лентами, связав их вместе за запястья. Это создавало иллюзию полупрозрачных перчаток.
Я смотрел на нее и не мог отвести глаз.
Родственников было не так много, а видеть их хотелось еще меньше. Приход отца я проигнорировал, а его речь о Луизе вселила в меня не только неприязнь и презрение к этому человеку, но и ненависть. Сразу после церемонии я покинул всех и ушел к себе. Все произошедшее хотелось забыть, как страшный сон, гораздо сильнее, чем прошлую потерю. Я настолько вымотался за последние дни, что чувствовал себя ничего не желающим овощем.
Так прошла неделя. Я почти ничего не ел, но пил много. Бутылку за бутылкой, потом провал и вновь сладковатая дурманящая жидкость. Ни разу я не позволял себя таких вольностей в распитии вина.
Однажды, взглянув на себя в зеркало, я ужаснулся. Я настолько стал похож на отца. Странно, но помню единичные случаи, когда он был пьян. Откуда же вдруг такое сходство? Я всматривался в непонятного цвета лицо, в опухшие красные глаза и был сам себе противен.
Загулы по тавернам и кабакам меня так сильно преобразили, что не осталось
Лежа на кровати, я перебирал в памяти последние дни: рожи пьяных мужиков, постоянные их драки, гулящие девки, прикасаться к которым я раньше брезговал, танцы на сцене и на столах, смех в большей степени противный и хриплый. Если б меня увидела в таком виде Луиза, то сгорела бы со стыда.
Внизу послышался громкий голос отца, вернувший меня в реальность. Он на кого-то кричал. Я, слегка пошатываясь, пошел на голос.
Дэниэл пребывал в паршивом состоянии духа и орал на молоденькую служанку, ту самую, которая в прошлый раз несла в руках тазик.
— В чем она виновата? — зло крикнул я, увидев, что она прикрывает одной рукой левую щеку.
— Не твоего ума дела. Посмотри, на кого ты стал похож!
— Да уж лучше так, чем быть убийцей.
— Это была случайность, я оборонялся, она напала первая.
Я не спеша спускался по лестнице, слегка касаясь перил. Их прохлада, казалось, освежала все тело.
— Я не верю ни единому слову, — кивнул головой служанке, чтоб она уходила по своим делам.
Дэниэл повернулся ко мне, совершенно забыв о девушке. Его глаза блестели от нескольких выпитых бокалов:
— В этом доме ты будешь делать то, что скажу я!
— В этом доме ноги моей больше не будет, — рьяно заявил я, вспоминая небольшой домик, доставшийся мне от дяди. — Оставляю этот дом тебе, отец, и твоей девке. И если ты решишь появиться в моем доме, спущу тебя с лестницы.
— Ты про тот сарай, что завещал тебе этот сумасшедший? Я не против.
Довольная кривая усмешка на его лице.
— И я заберу трёх слуг. Думаю тебе ни к чему столько, как сейчас. В твоем распоряжении та белокурая девка. Правильно понял, она беспородна? Удивлен, что я смог узнать это? Плохо скрывал. — Я усмехнулся, увидев на его лице растерянность, сменившуюся злобой. — Значит, ей можно пользоваться не только в постели.
— Откуда ты… Не сметь, — отец быстро подошел и тыльной стороной ударил меня по лицу. — Твоя наглость переходит всякие границы.
В его злой гримасе я вновь увидел свое отражение, голова закружилась.
Я, не удержавшись на ногах, упал и начал истерично смеяться, не в силах остановиться.
— Я ненавижу тебя, отец, ненавижу. — Во рту чувствовался привкус крови.
— А мне жаль, что такой слабак, как ты — мой сын.
Его фигура величественно возвышалась надо мной, словно пригвождая к полу. Сейчас он был сильнее.
Я вновь собирался бежать прочь, как трус, зализывая полученные раны. С тем лишь отличием, что той поддержки, тех милых глаз и улыбки больше никогда не будет рядом.
— Хватит, хватит, — говорил я самому себе, представляя расстроенное лицо Луизы, расстегивая пуговицы, стягивая пропахшую и грязную одежду и кидая ее на пол.
В тот день мылся я дольше обычного, тщательно стирая с себя грязь и пот, твердо намереваясь больше не пить, но завязать получилось далеко не сразу. Правда, в запои на несколько дней больше не уходил, все ограничивалось днем пьянки, больной головой, головокружением и тошнотой на следующее утро.