Проспавший смерть, опоздавший к рождению
Шрифт:
Свирепый рык, свист кнута, и истошные женские вопли – прямо на площади здоровенный мужчина, в чалме, но голый по пояс, разъярённо избивал кнутом валяющуюся на земле полуголую рабыню. Кровавые брызги разлетались в стороны, срываясь с кончика ужасающего орудия, жалобные стоны лишь больше распаляли злость мучителя, несущая боль тонкая кожаная верёвка со свистом вспарывала воздух, будто змея, и вновь и вновь кидалась на беззащитную добычу… А вокруг росла толпа зевак, стягиваясь со всех сторон, вбирая в себя всех голодных до щекотливых зрелищ.
– Спартак, опять избивает рабыню. Совсем своё имущество не бережёт… – заметив интерес Ивы и Хосе к происходящему, мимоходом кинул прохожий, спешивший куда-то
– Руслан! – Ива вцепилась в грязный и местами рваный плащ старика обоими руками, быстро догнав его. – Сделай что-нибудь. Я не могу на это смотреть!
– Никогда бы не подумал, что соглашусь с этой девчонкой. Но я полностью поддерживаю. Или сам сейчас пойду с ним разберусь… – встал с другой стороны Хосе.
– Не надо ни с кем разбираться. Ладно, сейчас всё будет, – тяжело вздохнул старик, и повернулся всё же к происходящему. Ужом просочившись сквозь толпу, он обратился к уже запыхавшемуся к тому моменту здоровяку, прервавшемуся ненадолго, чтобы перевести дыхание.
– Эй, ты! Куплю её прямо сейчас. Двойная цена.
Взгляд Спартака, слегка замутнённый – видимо, он принимал или курил что-то – прошёлся по всем окружающим, пока не остановился на Руслане.
– Не продаётся! А ты кто вообще?
– Тройная цена! Давай, соглашайся, кто ещё у тебя это мясо купит?
– А я и не хочу продавать! Хочу забить её до смерти! Ты кто, говорю? Как посмел лезть ко мне? Знаешь меня? Я Спартак!
– Десять от стоимости, за которую купил её. Она точно такого не стоит. А ты сможешь купить других, и делай с ними, чего захочешь, – будто не услышав обращённых к нему вопросов, упрямо повторил жрец.
– Сто медяков? Ты готов выложить за неё такую сумму?
– Готов.
– А на тысячу? Согласишься? Слышишь, ты, иноземец, отдам её тебе за тысячу!… – мужчина засмеялся сам себе – он был уверен, что за такую огромную сумму никто не купит эту рабыню, плохонькую вообще-то и уже изрядно подпорченную.
– По рукам. Держи свои деньги, – старик невозмутимо извлёк из поясной сумки руку с горстью монет, и бросил их под ноги Спартаку.
Тот побагровел, насколько это было возможно с его смуглой кожей, и было бросился на Руслана – но тот вдруг улыбнулся ему:
– Хочешь напасть на Жреца Хаоса? Давай, попробуй. Про последствия, думаю, не надо говорить, да?…
И подошёл к тихонько воющей рабыне, распластавшейся на земле, уже не обращая на окружающих никакого внимания.
– Ребята, помогите поднять её. И тащите к гостинице. Хосе, с тебя сначала найти лекаря – но будь осторожен, смотри, чтобы не обманули. И берегись воров. Потом – нам нужен какой-нибудь корабль, поспрашивай, в сторону Альфы Всадника нет ли чего-нибудь. Ива, ты со мной. Сейчас закинем всё в комнату, берёшь разрядник, и пойдём кататься по пустыне… Эй, человек! Ты же на вездеходе, да? Можно тебя, до каньона Пяти Грёз? Конечно, плачу деньгами, и всё понимаю – цена будет выше обычной. Хорошо, жду у Северных Ворот через два стандартных часа. Вот задаток…
Slice FFA157D60001F94F
Найденного в пустыне бедуины отдали за бесценок, в качестве довеска к партии желез песчваных червей. Причём, те несколько медяков, которые дал им за него купец, были ещё не самыми маленькими деньгами, которые можно было выручить за этого истощённого заморыша. Которого, по-хорошему, перед продажей требовалось откормить и привести в хоть сколько-нибудь товарное состояние.
Чем и занималась старая невольница Алия, служившая Рашиду – так звали купца – в течение долгих лет, и прекрасно знавшая, что и как в таких случаях делать. За несколько недель, пока караван шёл до торговой столицы всей планеты, самого крупного города её единственного материка – Новой Александрии,
Однако, настал момент, когда суровая действительность показала своё истинное лицо – холодный металл сомкнулся на шее найдёныша, лишая свободы передвижения, а удары плети и грубые тычки направили его, немало удивлённого внезапным изменением статуса, на большой людный базар. И начались долгие монотонные дни стояния под давно опостылевшим белым солнцем, что нещадно выжигало и нагревало всё, до чего только могло дотянуться своими лучами, в том числе – и до выставленных на продажу. А они, как правило, были лишены хоть какой-то одежды – ведь покупатели должны были видеть, что приобретают – и потому особенно страдали от жары.
Человек, правда, после долгого и тяжёлого пути через пустыню, относился к высоким температурам и отсутствию воды довольно спокойно. Чего нельзя было сказать про то, как он воспринял своё новое положение – несколько раз людям Рашида приходилось вразумлять строптивца плетьми, а также морить голодом, в наказание за излишнюю агрессивность и недозволенные поступки.
И, как назло, никто не хотел его брать. День изо дня повторялось одно и то же – многочисленные посетители рынка подходили, рассматривали, трогали, и – говорили, что это не то, что им нужно. Купец начал даже жалеть, что согласился тогда взять невольника у бедуинов, пусть и за бесценок – уж больно много он доставлял хлопот, не упуская и случая, чтобы как-то нагадить. Даже кандалы на руках и ногах не помогали – негодяй всё равно как-то исхитрялся, находил лазейки и способы нанести урон. Самой дерзкой его выходкой оказалось убийство другого раба, задушенного цепями. Тот, правда, и сам был довольно беспокойным и проявлял излишний интерес к товару противоположного пола, временами, нёсший ощутимые убытки, но зато был силён и здоров, и должен был уйти по неплохой цене. После данного события невольника долго избивали и держали без еды. Все надеялись, что его наконец сломали – но не тут то было…
В тот день рядом с Рашидом разложился старый Ибрагим, только-только вернувшийся из Райских Земель – местности, изобиловавшей оазисами, и, кроме того, славившейся своими красавицами. На этот раз престарелому торговцу удалось, за весьма порядочную, по его словам, сумму, выторговать у местных настоящую жемчужину – молоденькую девушку, равной которой по красоте не попадало на площадь, отведённую для рынка, уже очень давно. Кто-то говорил, что это произошло благодаря похищению, организованному завистницей, ревновавшей шейха тех мест, кто-то – из-за того, что она убила нелюбимого мужа, попытавшегося взять её силой, кто-то – что это дочь вождя проигравшего войну племени. Но, как бы там ни было, дикая и прелестная пустынная роза оказалась на главном базаре планеты, в унизительном статусе товара на продажу, влёкшем за собой вполне предсказуемые и печальные последствия…
Но даже несмотря на своё незавидное бесправное положение она выгодно выделялась среди остальных невольников, заморенных и отчаявшихся, сверкая, будто жемчужина, случайно оказавшаяся среди нечистот. И это происходило не столько за счёт её внешних данных, сколько из-за неукротимого и свободолюбивого нрава, изрядно потешавшего окружающих. Девушка, казалось, не потеряла надежды вырваться на свободу, воспринимала случившееся с нею как временные и досадные неприятности, и не растеряла даже какого-то первобытного достоинства и гордости.