Просроченное завтра
Шрифт:
Он смотрел вперед, губы сжаты, пальцы стиснуты на руле. Алена поняла, что подробностей не будет. Только музыка. Однако на площади Победы он вдруг ответил:
— Оксана решила вернуться двадцатого декабря. Говорит, Еве там очень нравится. Но я прекрасно понимаю, что там нравится в первую очередь самой Оксане тем, что рядом нет Люды. Мать зря бесится. Сама рассуди, не полечу же я в Турцию, чтобы насильно усадить их в самолет. Когда они вернутся, будет серьезный разговор, а пока я ничего не могу сделать. Наперед буду умнее. Теперь знаю, что жена может выкинуть такой фортель. Она и туда улетела без спроса. Вернее,
А больше обсуждать оказалось нечего. Перешли на финансы, и Алена обрадовалась, что стараниями Эльвиры понимает, о чем говорит ее сын. Так и добрались до места. Деревья на кладбище уже голые. Все кресты как на ладони. И мысленный тоже, который Стас на том берегу поставил на их отношениях.
— Лена, куда дальше?
Куда-куда? Прямо в грязь, по раздолбанному асфальту, к подъезду, перегороженному царапанной восьмеркой.
— Ну, я сижу жду или подняться?
— Посиди, пожалуйста, — почти умоляюще попросила Алена и помчалась в подъезд.
Второй этаж. Звонить не понадобилось. Мать, видимо, увидела их в окно.
— Даже не пригласишь? Это некрасиво, — насупилась она. — Стыдно за квартиру, да?
Алена сжалась, но не сняла с головы даже берета. Так и поцеловала бабушку.
— Мам, его дома ждут. Воскресенье же! Мне вообще стыдно, что он поехал за моими шмотками. Я такой заботы не заслужила.
Она запихнула теплую шапку, шерстяной шарф и перчатки в рукав пуховика, вытащила сапоги из пакета и сунула под мышку.
— Эти оставь, — хотела скомандовать мать, но Алена отказалась.
— А вдруг снова осень?!
Алена уже отвернулась к двери, когда бабушка выскочила из кухни с банкой варенья.
— Не надо ему варенья! — замахала пуховиком Алена. — Это другие люди, как ты не понимаешь!
Мать повернулась к ней всем корпусом:
— И ты с ними стала другой. Мы уже тебе не пара. Никто из нас тебе уже не интересен. Не знаю даже, говорить или нет про Сережу Морозова… Две недели как похоронили.
Сердце Алены сжалось, но лишь на мгновение.
— Отмучился, — сказала Алена. — Вернее, мать его отмучилась.
Она бросила на пол пуховик и сунулась в сумочку, радуясь, что пристегнулась в машине вместе с ней. Алена выгребла из кошелька все, оставив только на проезд.
— Вот! — она протянула маме деньги. — Отдай тете Зине как-нибудь. Только не говори, что от меня.
Мать приняла купюры и сжала в кулаке.
— Как же они быстро научили тебя, что все решается деньгами, — чуть ли не выплюнула она в лицо дочери.
Алена вскинула голову:
— Они, если это Стас и Александр, тут не причем. Это жизнь научила. А Серега получил то, что заслужил. Я по-дружески предлагала ему лечиться. Он предпочел смерть. Не моя вина, что тетя Зина воспитала такого никчемного сына.
— Какая же ты злая, Алена. Нельзя так говорить ни о живых, ни о мертвых.
Алена схватила сапоги с пуховиком и выскочила за дверь.
На улице она столкнулась с Лидкой — как тесна все-таки деревня!
— Я не знала, что
Она обернулась к БМВ с зажженными фарами.
— Твой машину поменял? Или это уже другой?
— Уже другой, — бросила Алена. — Извини, я спешу.
— Про Серегу знаешь? — спросила та чуть ли не с вызовом.
— Знаю, — голос Алены не дрогнул. — Мне действительно пора.
Она сделала шаг в сторону машины. Александр вышел и открыл багажник. Алена скинула внутрь вещи и поспешила укрыться в салоне — в этот раз объятья сыграли бы злую шутку.
— Все хорошо?
Она кивнула.
— А ты боялась!
Он потянулся к ней явно для поцелуя, и Алена отпрянула к двери, краем глаза наблюдая за Лидкой, стоящей на изломе поребрика.
— Хватит дергаться! — огрызнулся Александр.
— За нами наблюдают…
Александр снова потянулся к ней и почти утонул в коленях, но тут же выпрямился, держа в руках тряпку, с которой вышел из машины, чтобы протереть стекло, куда не доставали дворники.
— Ну вот… — он захлопнул дверь. — Никакого компромата на тебя не насобирали.
Алена с трудом приходила в себя: ведь из любой ситуации выкрутится, точно уж! И все же она сумела помахать Лидке рукой, точно лучшей подружке. Нет, она умерла для нее в тот самый день, когда заявила права на хозяина конюшни. Ее больше нет. Она лично не хочет ничего знать о Лидке, и та не должна узнать о ней и толики правды. Лидка даже не догадывалась о Сереге, живя с ними бок о бок. Про Питер она знает еще меньше. А ее грязные фантазии Алену не трогают.
На улице темно. В салоне жарко. Алена кинула на заднее сиденье берет с шарфом и расстегнула через ремень пальто. Александр молчал. Она тоже. Хотя предпочла бы разговор, чтобы не думать о Сереге. Она не жалела его. Больно было за себя. За то, что она ничего не почувствовала. Хотя чему удивляться — она его давно похоронила. Его физическая смерть была лишь делом времени.
— Давай поужинаем?
Александр сказал это, когда уже остановил машину. Непонятно где. Даже при свете дня Алена плохо узнавала автомобильную дорогу. Места не туристические, потому общепит здесь по-прежнему с налетом совдепа, но будучи почти что единственными посетителями, они получили все внимание, хотя заказа пришлось дожидаться достаточно долго. За это время Александр сумел поразить Алену памятью на стихи, предложив сыграть в поэтическую эстафету, и, к своему стыду, Алена сумела закончить далеко не все четверостишия. Но это смущало ее куда меньше взгляда Александра.
— Лена, — он протянул к ее лицу салфетку, чтобы стереть с губ остатки крема. — Можно мне другой десерт?
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем он говорит. А не возьми он салфетку, не хватило бы и минуты.
— Я думал разбежаться и забыть, но у меня не особо пока получается. Мне кажется, у тебя то же самое, — он отпустил салфетку и скользнул пальцами под спутанные волосы к напряженной шее. — Я сниму номер, хорошо?
Он резко поднялся, чтобы избежать отказа, и исчез в дверях. Алена сидела над пустой чашкой, безнадежно глядя на чаинки глазами человека, заблудившегося в пустыне. Язык не шевелился ни для «да» и ни для «нет». Ноги тоже едва слушались, и она повисла на руке Александра так же безвольно, как и ее пальто.