Просроченное завтра

Горышина Ольга

— Ты куда сейчас? — спросила Алена под аркой. И подсказала ему ответ: — Домой?

Даня замотал головой.

— Уже поздно домой. Я в театр пойду. На мой любимый диванчик.

Алене сделалось неловко от своего выпада. Его надо пожалеть. Не только он, но и она сама не так давно рассчитывала на ночь с ним. Уж лучше с ним!

— Даня, у меня тоже есть диван… — пробормотала она, запинаясь.

Тот улыбнулся и тронул ее за локоть.

— В театре лучше. Я и так три ночи у вас провел. Это уже наглость. Потом я поссорился

с Полиной. Я пойду… Хотя нет, у вас темно и жутко на лестнице. Я провожу тебя до дверей. Мне будет спокойнее.

Он придержал для нее дверь парадной и держал за руку до самой квартиры. Она достала ключи, но Даня перехватил их в воздухе.

— Можно тебя пригласить еще раз на кофе?

Он быстро убрал руку, но Алена не вставила ключ в замочную скважину.

— Я не хочу, чтобы ты тратил на меня всю зарплату.

— С учетом, что я работаю три дня к ряду, всю потратить у меня не получится. Так в принципе ты не против встретиться? В понедельник в семь опять под щитом?

Алена радовалась темноте, которую не могли прорезать пылающие уши.

— Я не могу строить планы аж на понедельник. Можно я позвоню Андрею?

Даня покачал головой.

— Телефон — эта такая штука, чтобы, не краснея, говорить друг другу нет. Если ты хочешь со мной встретиться, то найдешь время и придешь. Я буду ждать.

И он, даже не подумав поцеловать ее, побежал вниз по лестнице. Она открыла дверь только со второго раза. Может, кофе с Даней даже лучше Амаретто с Александром Сергеевичем? Какое счастье, что три дня он не приходил к матери в гости. Если это из сострадания к ней, то Алена была ему действительно благодарна.

Глава 14 "Берегите нервы"

Полина подтянула на шее шарф и проверила, закрыла ли дверь гримерки, но до конца коридора не дошла, наткнувшись на сидящего на диване Даню. Откашлявшись, чтобы вернуть пропавший после спектакля голос, она поинтересовалась, что он тут делает.

— Книжку читаю, — и Даня действительно потряс книгой. — Как устроиться на работу.

На мягкой обложке значилось имя Гайто Газданова и название романа «Ночные дороги».

— Уволили?

Даня потряс головой.

— Нет, сказали, что мой номер перестал пользоваться популярностью, предложили перейти в другой клуб, где я не стану выступать даже под дулом пистолета, потому что слоган клуба — у нас утолят любые ваши капризы. Точно формулировку, правда, я не помню, но суть ты уловила. Все вы, бабы, стервы!

Полина уселась на диван и вновь кашлянула, но уже в шарф.

— Что будешь делать?

— Пойду в пожарные за целых семьсот рублей в месяц.

Полина совсем закашлялась и потому прохрипела:

— Ты че, сейчас серьезно?

Даня подсел поближе и принялся накручивать на пальцы кисти ее шарфа.

— Читала у Льва Николаевича про пожарных собак в Лондоне? — Полина кивнула и высвободила шарф. — Вот и я, как далматины,

очень быстро бегаю от любой госслужбы, где заставляют носить форму.

— Но когда нет ничего другого… У них же там должны быть какие-то льготы?

— Должны? Они зарплату-то нынче не платят, а город еще и бесплатный проезд грозится отобрать, и в поликлинику не сходить у дома, только в ведомственную. Я б в пожарные пошел, пусть как жить научат.

— А ты уже вопрос, гляжу, изучил, — не без доли сарказма изрекла Полина, но не поднялась с дивана. Ей вдруг стало неловко за свой долг, который пока не было возможности отдать. Отец не прислал денег, а напоминать о себе не хотелось. За нее поунижалась мать. У самой бы никогда не хватило сил переступить через гордость.

— С охранниками просто общался. Они все оттуда. Не с бабами ж трепаться. Ментом, кстати, лучше. Не платят, зато девок нынче много в погонах. Наша служба и опасна, и трудна, ну, а жизнь, она уж полная… Хм, ты чего-то хотела?

Полина опустила руки между колен и стиснула пальцы.

— Можно я в декабре отдам тебе деньги?

Даня откинулся на подлокотник дивана и опустил книгу на живот.

— Это удар ниже пояса, Поль. Я сказал, что возвращать не надо. Я ж понимаю, что ты не на шмотки брала. И я голодать не буду. Во всяком случае до декабря, а там у нас елки, бабло будет капать, а потом… Может, мне роль лишнюю дадут… И вообще… Весна. Туристы приплывут. Может, опять в гиды подамся. Хотя лень лицензии продлевать, а в Эрмитаже небось заставят пересдавать, а я ненавижу экзамены…

— Дань, ты с жиру бесишься. Ты молодой, красивый, три языка знаешь, опыта хоть отбавляй… А ты куда влез? Куда бабы лезут, потому что кроме рожи ни фига нет.

— Поль, я соня. Я не могу вставать в семь утра на работу. Физически не могу. И вкалывать за щедрые чаевые по восемь часов не могу… Вернее, не хочу… Гидом мне придется пахать без выходных, чтобы получить то, что я получал за пару танцев. Еще и не Газданова буду читать, а тайны и мифы Санкт-Петербурга! Я хочу делать то, что мне нравится и получать за это деньги. Хочу. Или хотя бы не делать то, что мне не нравится целый день. Поль, а может нам замутить какой-то дуэт и попытаться по кабакам повыступать, а? Я не Вертинский. Один не могу. За мою картавость мне лишь по шее дадут.

— Дань, я хочу играть в театре. Хочу.

Даня кивнул и откинулся на спинку. Говорил он теперь шепотом.

— Можешь не отвечать. Но откуда у тебя деньги? Богатый покровитель?

Полина кивнула.

— И Макс к этому нормально?

— Ну… Мы с ним вместе всего два месяца. И… Мы, кажется, не готовы жрать жареную картошку и при этом быть счастливыми. Запросы у нас большие, а возможностей кот наплакал.

— Извини, Поль, но ты действительно веришь в Макса?

Она пожала плечами и отвернулась, чтобы поймать на стене след от мужского сапога.