Простая Душа

Бабенко Вадим

«Дня на два, – вздохнул Фролов. – Ты как, пару дней не хочешь потрудиться?»

Он боялся, что Толян откажется, но тот согласился легко, запросив совсем немного денег. «Две штуки в сутки, плюс бензин – и порядок, повожу тебя в лучшем виде, – тряхнул он головой и зачастил преувеличено бодро: – А будет время, то и на речку съездим, и на тот берег, и на Ястребиную гору. Там сейчас памятник построили, целый мемориал, но по ночам, говорят, до сих пор ведьмы гуляют, голые».

«Ну да?» – вновь буркнул Александр и поправил свою бейсболку.

Водитель глянул искоса и продолжил: – «К тому же, у нас тут город древний есть, татарский. Когда он процветал, Москвой вашей вовсю еще монголы

правили… – Потом откашлялся и проворчал: – Ладно, не куксись. Мы и на этого, из джипа, глянем потом, что за фрукт – может отыграешься на нем. Если захочешь, конечно, – добавил он примирительно, заметив, что Фролов сморщился, как от зубной боли. – Смотри-ка, идут. Рановато что-то. Ну, по коням!»

Их совместная работа протекала гладко. Водитель Толян, несмотря на суровую жизнь, оказался незлобив и услужлив – ни спецвойска, ни меркантильная жена не смогли переиначить его покладистую натуру. На Фролова он действовал, как мягкий седатив, а серьезность, с которой он относился к делу, придавала этому делу осмысленность – с надеждой даже на позитивный результат.

Пока, впрочем, ситуация не предлагала ни намека на позитив. Бестужева с кавалером бродили по набережной, дурачась и смеясь, а Александр угрюмо наблюдал, заняв удобную позицию в прилегающем сквере, уходящем вверх по холму. Это место показал ему вездесущий водитель, вернувшийся к машине, чтобы не смущать московского «мужа». Набережная была невелика, все просматривалось, как на ладони. Елизавета вела себя естественно и свободно, очевидно не замечая «внимательного глаза» здесь, вдали от привычной среды обитания, да и взгляд Фролова, лишенный профессиональной сосредоточенности, был не так остр, как можно было бы ожидать. Его эмоции вконец иссякли, когда он увидел Тимофея с букетом роз и понял, что старой их истории больше нет, а есть другая, в которую бывшая любовница вовлечена давно и прочно. Для него в ее жизни не оставалось места – это стоило считать доказанным и расстаться раз и навсегда. Тем не менее, он хотел досмотреть кино – всего лишь как пристрастный зритель – не имея понятия, что делать с увиденным после, когда череда отдельных кадров приведет к какой-нибудь из развязок.

«Гуляют», – протянул над ухом неслышно подошедший Толян.

Фролов испуганно вздрогнул и глянул на напарника сердито, но тут же отвернулся и пожал плечами. «Все на одном и том же пятачке, – пробормотал он в ответ, – устал уже тут стоять. Сиволдайск, по-моему, вообще небольшой город».

«Это если бабки есть, то он небольшой, – категорически возразил водитель. – А если нет, то как ни тужься – не переплюнешь. И реку черта с два переплывешь – вон, прикинь-ка».

Фролов кивнул и, действительно, засмотрелся было на разлившуюся Волгу, а потом очнулся и вновь уставился на Царькова с Елизаветой, стоявших у самого парапета к нему спиной.

«Ты себя не изводи, – посоветовал ему Толян. – Хочешь, иди посиди, я тут сам подежурю. А то, если все злиться, то и у самого будет плохая кровь».

«Да я уже почти и не злюсь», – вздохнул Александр, но водитель только покачал головой. Переубедить Толяна было непросто – женщины в его понимании относились к лагерю врагов, являясь носителями зла и черного глаза. Исключение составляли лишь некоторые из путан, отзывчивые и дружелюбные по-свойски, остальные же заслуживали презрения, а в идеале и наказания – от кого-то, у кого есть на это силы. Когда-то, он знал, должен явиться достойный мститель и поквитаться за всех, махнув волшебным мечом. Фролов, конечно, на мстителя не тянул, но их затея все равно должна была привести к сведению счетов. Иначе справедливость не торжествовала никак, а к справедливости водитель относился с почтением – несколько агрессивным и

небезобидным для посторонних.

Александр, полагал он, тоже жаждет реванша, скрывая это лишь затем, чтобы не пугать напарника раньше времени. Толяна это слегка задевало, пару раз он пытался намекнуть Фролову, что разделяет его чувства и приветствует жесткость поступков, коль на то есть достойная причина.

«Ну, рога-то ты ей накрутишь, я думаю», – сказал он негромко, будто сам себе, но Александр лишь хмыкнул и невесело усмехнулся. «Что ж ты своей-то не накрутил?» – спросил он в ответ, не отрывая глаз от Елизаветы.

«Да жалко ее стало, – неожиданно признался Толян. – Вся она такая была тоненькая и хрупкая…»

«Ну да, ну да», – пробормотал Александр и подумал, что есть тут что-то, чего он не понимает. Хоть и глушь, но город все же непрост, – решил он про себя, и от этой мысли ему почему-то стало легче.

Пока Тимофей с Елизаветой обедали в ресторане у реки, водитель сбегал за беляшами и питьевой водой. Беляши оказались неожиданно вкусны. Фролов вгрызался в поджаренное тесто и слизывал с пальцев мясной сок, отмечая вновь, как и перед поездом, свой на удивление хороший аппетит. Закончилась интрига, – подумал он с какой-то даже иронией, – больше не давит. Напьюсь, пожалуй, вечером – с Толяном вон вместе. Может и прав он – жаль ее, да и что с нее взять.

Однако, когда счастливая пара направилась в офис Царькова, водитель покачал вдруг головой и протянул с сомнением: – «Не-ет, тут что-то не так. Не то выходит – и после поезда только и успели, что вещи в квартире бросить, и сейчас бы им, извини за откровенность, самое время трахаться поехать, а они, гляди, как пчелки – на работу. Да он, по-моему, и не поцеловал ее ни разу… Не срастается у меня в башке – может тут и не шуры-муры? Может все серьезней – к примеру, деньги у тебя воруют?»

«Да брось, чего там воровать», – отмахнулся Фролов, но сам напрягся и впился глазами в офисные двери. Слова Толяна снова вдруг встревожили его, и все вернулось – нервная дрожь, смятение, противоречивые мысли. Кто его знает, быть может он все представлял себе в неверном свете? Вбил, понимаешь, в голову – измена, измена – а может тот букет на станции ни о чем таком не говорит? Подумаешь, букет: бывает, что просто знак вежливости – или еще какой-нибудь знак, а то и прямой обман…

Что с того, что старый знакомый? – подумал он с какой-то отчаянной надеждой. – Знаем мы этих знакомых, и кто там разберет, что у него в мозгах. Тут и впрямь какая-то странность – как же он сам-то не заметил? Ведь и точно, не целовались они ни разу, вот же Толян, внимательный черт. А такие, которые на джипах, в постель должны тянуть быстро, без церемоний.

«Дай воды», – попросил он хрипло. Толян передал ему бутылку, не говоря больше ни слова, словно чувствуя, что Александру не до него. Тревога росла, что-то должно было произойти, а время тянулось медленно-медленно, выматывая душу.

Наверное, она просто не хотела втягивать его в проблемы – оберегая от опасности, не иначе, думал Фролов мрачно, сжимая кулаки. Потому и разорвала общение, и прекратила всякие контакты. А он-то хорош – настоящий мужлан, не мог озаботиться ничем, кроме своей гордыни. И Марго, стерва, мастерски сбила с толку!

Когда Елизавета вышла из офиса в одиночестве, у него екнуло сердце, а когда она обратилась к совершенно незнакомым людям, он подумал, что ей, быть может, нужна немедленная помощь, и чуть не выскочил из машины. Но тут показался Тимофей, все принялись беседовать и смеяться, и Лиза явно не выказывала беспокойства, так что помощь могла оказаться некстати. Когда же вся компания залезла в джип Царькова, Александр признался себе, что вообще уже ничего не понимает.