Прости и спаси
Шрифт:
«Ты не исполнила мое желание, и я тебя наказал, лишив твоего маленького друга. Нельзя животными заменить людей. Надеюсь, в следующий раз ты примешь нашу игру более серьезно»
Это была последняя капля, кажется, я сошла с ума. Я уверенно вхожу в квартиру, нахожу в кладовке небольшую лопату из туристического набора. Хватаю пакет с котёнком, включаю на кухне свет, чтобы он освещал мне палисадник, и без чувства страха выхожу на улицу.
Выкапываю в сырой земле небольшую ямку, пачкаясь грязью, вытряхиваю туда Кроша и закапываю его. Иду назад домой, цепляюсь в темноте за проволоку, торчащую из
Меня вновь прорывает, слезы градом брызжут из глаз, а из горла рвется вой. Жалко котенка, жалко себя и свою никчемную жизнь. Жалко и страшно. Что может в следующий раз прийти в голову этому больному ублюдку? Он убьет мою подругу, потому что я предпочла ее общество? Жутко, но я устала бояться, устала выть в подушку и устала быть одинокой. Но мне никто не поможет. Каждый в этом мире сам за себя, никто не вытащит меня из этого болота, кроме меня самой. Нужно что-то делать, менять жизнь и полюбить себя, иначе так и до сумасшедшего дома недалеко.
Я решила, что сегодня последний раз рыдаю, жалея себя, и вою в ванной под душем, стуча ладонями по мокрому кафелю, пытаясь выплеснуть боль. Завтра я пойду в полицию и заявлю на этого психа, потом выставлю квартиру на продажу и покину этот город, забыв все что здесь со мной произошло. Мне нужна новая жизнь!
Глава 14
Вероника
— То есть Вы утверждаете, что вас преследует маньяк? — спрашивает полицейский, который принимает у меня заявление. Немолодой, лысоватый, плохо пахнущий мужик в форме вызывает неприязнь, особенно, когда противно усмехается, не веря моим словам. Молча киваю ему, и отворачиваюсь к окну, морщась от противного запаха дешевых сигарет.
— С ваших слов, вам присылали неприятные стихи, цветы с запиской и сообщения, предлагая неприличные игры, а когда вы отказались, убили вашего ота, подсунув вам его под дверь. Правильно? — вновь киваю, начиная соображать, что зря возлагаю надежды на правоохранительные органы. — Но вы удалили все эти сообщения, записки выкинули, а цветы завяли, — уже почти откровенно смеется мужик.
— У меня есть последнее сообщение. Стихи сохранились на почте, а старые сообщения вы можете восстановить, сделав запрос в мобильную компанию.
— Умничаем, Миронова?! — цокает полицейский, откидывая мое заявление.
— Мне просто страшно, понимаете?! — резко поворачиваясь отвечаю я. — Я просила его не писать мне, я сменила номер, но он все равно меня нашел! Я боюсь ходить по улицам и отвечать на телефонные звонки! Я не могу спать по ночам! — на одном дыхании выговариваю я, пристально смотря в глаза мужчине.
— Я все понимаю, и принимаю ваше заявление, — расправляя плечи, в официальной форме заявляет полицейский. — Как только у нас будет, что вам сказать — мы позвоним.
— сейчас что мне делать?! — не выдерживаю, повышаю голос,
— Продолжать жить, не нервничать, а все письма и телефонные звонки сохранять и приосить нам. Может, это просто кто-то так шутит?
— Шутят?! — поражаюсь безразличию этого человека.
— Когда хотят убить — убивают. Когда хотят изнасиловать — насилуют. Без предупреждения. В большей части, такие вот послания ничего серьезного не несут. Ну если что… сразу к нам, — меня накрывает истерическим, нервным смехом.
— Ага, «будут убивать — приходите», — обреченно говорю я, встаю с места и выхожу из кабинета.
Бреду по осеннему городу, стараясь держаться людных центральных улиц, пинаю жухлые листья и думаю — как жить дальше? Дышу глубоко, кутаясь в куртку, поправляю растрепанные волосы, и вздрагиваю, когда позади меня сигналит машина. Резко оборачиваюсь и вижу Виталия за рулем белого внедорожника. Первым порывом хочется сбежать домой, потому что я уже никому не доверяю. Виталий и психопат появились в моей жизни одновременно. Говорят, самые отъявленные извращенцы и маньяки внешне выглядят приличными людьми и даже имеют счастливые семьи.
Виталий открывает пассажирскую дверь и предлагает подвезти. Медлю, оглядываясь по сторонам и ища выход из ситуации. Сама не верю в происходящее — это паранойя. Но лучше не испытывать судьбу и вести себя непринужденно. Подхожу к машине, но не сажусь, стараясь правдоподобно улыбнуться.
— Я вообще-то уже приехала, — оглядываю округу и натыкаюсь на кондитерскую.
— Любишь сладкое? — спрашивает мужчина, выходя из машины. Сегодня Виталий совершенно другой. Нет, у него все тот же холодный взгляд, улыбка трогает лишь уголки губ, но он не в костюме, как я привыкла, а в потертых джинсах, ботинках, и белом джемпере, за рулем огромного джипа, вместо машины представительского класса.
— Выпьем кофе? Поговорим? — предлагает он, не дожидается моего ответа, хватает за руку и тянет в кондитерскую. Хорошо, это людное место — можно поговорить.
— У тебя все в порядке? — интересуется Виталий, когда мы садимся за маленький круглый столик в кондитерской.
— Что, плохо выгляжу? — приподнимая брови, спрашиваю я, хотя понимаю, что выгляжу ужасно. Я без макияжа, с обычным хвостиком и усталым опухшим лицом. На мне надет простой спортивный костюм, белые кроссовки и обычная легкая куртка. Но мне все равно как я выгляжу, цели привлечь внимание у меня нет, я наоборот хочу стать как можно незаметнее.
— Нет, просто выглядишь усталой, — непринужденно отвечает мужчина, заглядывая в глаза, а у меня мурашки по коже идут. Тесно в его присутствии, не могу выдержать его тяжёлого ледяного взгляда, словно его глаза давно мертвы.
— Я тороплюсь, мне просто надо, купить пирожных, меня уже ждут, — лгу я. — Поэтому если ты хотел что-то сказать — говори.
— Я хотел извиниться… хотя, нет, — усмехается oн. — Мне не стыдно. Просто хотел понять, насколько ты свободна. Но тут все гораздо сложнее, чем я думал, — раньше мне нравилось, как говорит Виталий, его рассуждения, а сейчас в каждом его слове я ищу скрытый смысл. — Может, мы все же пока останемся друзьями? отел пригласить тебя на выходные в одно прекрасное место.