Прости меня луна
Шрифт:
— Нет, милая Стеф, тебе нечего опасаться. Я сделал гораздо больше, чем ты попросила. В день свадьбы ты не останешься без защиты.
— Совсем нечего бояться? Ты уверен? Недавно я тоже так думала, тогда как сегодня…
— Ты про тот забавный случай, когда твои ароматные розы положили на лопатки одну из девиц?
— Это не какая-нибудь «одна из девиц». Я чувствовала, чувствовала, что она выжила! И не поверила своим глазам… — Стефания раздраженно смахнула с себя чужие руки. Захер обиженно поджал губы и опустился на кровать, продолжая скользить взглядом по фигуре обожаемой
— Не за тобой, а за Ветром.
— Но откуда, откуда Луна могла узнать, что Ветер и есть наследник?
— Ваши портреты. Они развешаны по всему городу.
— Ведь предупреждала Генриха, что это плохая затея! — Стефания поднялась и в раздражении принялась мерить шагами комнату. — Тебе не кажется, что и здесь вмешался Эдуард? Прямо вижу, как он отдает распоряжение: «А ну-ка! Проверим нашу красавицу! Вдруг кто-нибудь опознает и придет доложить?». Ну, ничего, он добьется, что я ему руки укорочу. Ублюдок, — она остановилась перед окном, за которым на ветру бились хвостатые эмблемы родовитых семейств. — Хорошо, что увалень Дак лентяй. Чует, что стоит поднять задницу, как путь в столицу станет последним.
Змей с серебристо-голубыми лентами резко нырнул вниз.
— Еще эта девка под ногами путается, где-то выдрала себе жениха. Вот скажи, почему так: их бьют, а они не бегут? Смерти не боятся?
— Успокойся, Стеф. Что одна девчонка может сделать против тебя? Разве Генрих обратил на нее внимание?
— Пока в нем живет Воин, он и не вспомнит.
— А почему ты тогда беспокоишься?
— Я до сих пор не знаю, где остальные двое…
— Ты о Змее и Лилии? Уж не их ли разыскивал в Лабиринтах Рейвен? Да? Я угадал? Но даже если они появятся в столице, им не достать тебя. Как ты не раз говорила, их должно быть четверо. А Лоза мертв. Видела бы ты сколько там было крови… Его крови…
— Вы меня уверяли, что и девка покойница, однако она, вон — жива и здорова. И явилась во дворец. Где вы с Рейвеном только болтались, когда должны были следить за псами?
— Зачем нам свои зады подставлять? Я-то в любом случае убежал бы, а вот твой любимый колдун навряд ли. Собаки, почуяв запах крови, могли расправиться и с ним.
— Ты представляешь, что было бы, если бы Луна добралась до Эдуарда?
— Но ты же у нас умная. Не зря придумала фокус с розами, которые безошибочно вырубят мага. И перестань грызть ногти. Не так все страшно. Всего лишь ее слово против твоего.
— Король и так сомневается во мне. Сегодняшняя проверка это наглядно показала. Я хожу по волоску. А тут Луна. Ты выяснил, где она остановилась?
— Когда бы я мог?
— Так иди сейчас.
— Успеется. До свадьбы еще неделя. Лучше расскажи, что за проверку устроил тебе Эдуард?
— Как же я тебя сейчас ненавижу! Никогда не сделаешь так, как я прошу!
— Разве? Дай руку.
— Зачем?
— Я помогу тебе успокоиться.
Стефания нехотя протянула руку. Если бы не сжигающая ее ненависть ко всему миру, она прогнала бы надоедливого бахримана прочь, а так… Его поцелуи действительно успокаивали.
— Они принесли
— А Генрих?
— Ты же знаешь, что сейчас он Воин, который до безумия любит меня. Его яркое пламя тому подтверждение. У других оно едва тлело или оставалось холодно-синим. Среди всех пар единицы были влюблены друг в друга. У остальных лишь расчет. Несчастные людишки.
Бахриман фыркнул. Его мягкие губы оставляли на коже влажный след. Когда от кончиков пальцев Захер добрался до ямочки на плече, Стефания оттолкнула его.
— Все, довольно! Я успокоилась.
— Стеф, а что если Лоза все-таки жив, и через неделю они все четверо заявятся в храм? Что ты будешь делать? Ведь твои псы так и не вернулись, — Захер нарочно злил ее. Пока его магия укрощала раздражение, Стефания позволяла находиться рядом.
— Тогда минуты моей свободы сочтены, — она выдернула из волос заколку, и те тяжелым водопадом упали на спину. — Воин очнется, и я вновь окажусь в каком-нибудь подземелье с камнями во рту.
— Я не хочу тебя терять.
— Тогда иди и займись делом. Выясни, где остановился князь Вышегородский.
— Успеется.
— Р-р-р..
— Нет, правда, Стеф. Я вот одного не понимаю, почему ты все время говоришь: «Воин очнется», «Воин проснется», когда ты давно его разбудила. Еще там, на острове.
— То, что ты видишь, вовсе не Воин. Это всего лишь тень, гнездящаяся в слабом человеческом теле. Сейчас я для него нежное воспоминание о том времени, когда он был в меня влюблен.
— А когда Воин окончательно проснется, то возненавидит тебя?
— Да. Его согнет тяжесть моих проступков. Потому что когда-то, давным-давно, мы обещали друг другу разделить счастье и несчастье.
— Зачем ты его дразнишь?
— Я так развлекаюсь. Он все равно меня не убьет, так к чему церемониться? Если уж удалось вернуться, то почему бы не провести время с толком? Мне скучна жизнь добропорядочной клуши. Хочется стоять на самой вершине власти и сталкивать между собой людские массы. Ты когда-нибудь был на войне? Нет? Не допусти появления в храме четверки магов, и ты увидишь, как упоительны сражения. Это как шахматы, где ты играешь и за белых, и за черных. Ты, только ты один определяешь судьбу мира…
— Ты меня пугаешь…
— Ерунда. Видел бы ты меня, когда я наслала на людей полчища крыс, несущих смертельную болезнь. Тогда горели целые города, а людям негде было скрыться от красной чумы. Лишь пробуждение Воина остановило меня.
— И что?
— А ничего. Серебряный гроб и камни во рту.
— Опять эти камни! Зачем они? Какой от них прок?
— Он не хочет, чтобы я произнесла его настоящее имя, погубив тем и его, и себя. Он и в мыслях не может допустить, чтобы я умерла. А мое Воин ни за что не назовет, — Стеф устала ходить по кругу, упала на кровать, раскинув руки, и теперь Захер смотрел на нее сверху. — Я же говорю, он любит меня так сильно, что не может убить. Даже словом.