Прости меня

Катаева Татьяна Анатольевна

— Подожди. Остановись. Мне надо переварить информацию.

— Отец ребенка в курсе?

— Да. Это тот самый, всеми обожаемый, Горский. Но он утверждает, что ребёнок не от него.

— Блин, Наташ, ну есть ДНК тесты. Это же делается очень быстро и легко.

— Я не хочу.

— Тест делать?

— Нет. Этого ребёнка не хочу.

— Ты уверена? Назад дороги не будет. В тебе сейчас маленькая жизнь. Это маленький человек…

— Эмбрион. Он пока что эмбрион.

— Нет. Это человек. Это новая жизнь. Я не отговариваю

тебя, и приму любое твоё решение. Просто ты отчётливо должна понимать, что назад дороги не будет. Если ты войдёшь в тот кабинет, жизнь этого малыша прервётся. И сколько бы потом у тебя не было детей, этого ты уже не вернёшь.

— Я понимаю. Но всё равно…

— Хорошо, дорогая. Тогда пойдём. Не мучай себя.

Мы направляемся в клинику. Перед входом я резко останавливаюсь.

— Передумала? — через чур эмоционально говорит Катя.

— Нет. Можно я покурю? Мне это сейчас нужно.

— Хорошо.

Я скуриваю две сигареты подряд. Руки мои дрожат, ноги тоже. Мне не страшно за себя. Просто, как-то… Не знаю. Это всё слова Кати. Они цепляют. Они заставляют подумать. Но ноги сами несут в клинику. И мы наконец-то заходим.

В приёмной я заполняю нужные бумаги. Оплачиваю операцию. И жду, когда меня позовут. Катя всё время держит меня за руку. А я думаю о том, что почти оказалась права. Аборт стоит всего три тысячи гривен. Так дёшево. Хотя это частная клиника. Так что в обычной городской, это стоило бы ещё дешевле.

Жизнь ребёнка стоит так дёшево. Точнее не жизнь. Убийство стоит дёшево. Чтобы подарить ребёнку жизнь родители платят самую большую цену. Они отдают всю свою жизнь в руки маленькой крохи. Ведь с появлением ребёнка, вся жизнь переворачивается. Ты уже никогда не будешь один. У тебя будет тот, кто будет рядом.

Помню, мама говорила, что когда я появилась на свет, это было самое радостное событие в её жизни. Они с отцом, хотели ещё детей. Но, Бог, почему-то им больше не дал.

— Наталья… Краснова… Вы слышите меня?

— Наташа, тебя медсестра зовёт.

— Ах, да. Иду.

Я поднимаюсь, и даже не взглянув на Катю, иду в кабинет.

— Наташа, заходите за ширму, раздевайтесь. Там халат для пациента. Одевайте его. И ложитесь на кушетку.

Я делаю в точности, как она говорит.

— Сначала я вас осмотрю. Хорошо?

Я лишь киваю. Мысли как-то развеиваются, и я больше не думаю о тех серьёзных вещах, о которых думала в коридоре.

— Наташ, какой у вас срок? Вы вроде говорили шесть недель.

— Нет. Восьми.

Это в справке было написано шесть. А ведь с того момента прошло ещё две недели. Я уже и забыла, что прошло там много времени. Неделя в больнице, и почти неделя скитаний по жизни.

— Тогда я не могу вам делать местный наркоз. Он делается до шести недель. Это опасно.

— И что делать?

— Мы сделаем вам общий наркоз. Пока вы будете спать, мы сделаем операцию. Вы абсолютно

ничего не почувствуете. С вами кто-то пришёл?

— Подруга.

— Хорошо. После наркоза вы будете словно пьяная. Вам нужно будет помочь добраться домой. Я сейчас позову анестезиолога, и мы начнём.

Когда врач вышла и оставила меня одну. Мысли снова вернулись. Так, что там мама говорила?

"Дочка, любая жизнь бесценна. Даже жизнь преступника имеет смысл. Потому что он всё равно чей-то сын или дочь. Всё равно где-то есть мать, которая его сильно любит. Ты ещё не представляешь, как это подарить жизнь. Но поверь, когда это произойдёт, это будет лучшие что ты испытаешь в жизни."

— Здравствуйте, Наталья. Меня зовут Пётр Алексеевич. Я ваш анестезиолог. Сейчас я одену вам маску, в неё мы впустим анестезию. И когда вы посчитаете до десяти, мы начнём операцию. Всё понятно?

Я не отвечаю, лишь утвердительно киваю.

— Хорошо. Тогда начинаем.

Он одевает мне маску. И, кажется, начинает впускать анестезию.

— Я скажу, когда вам начинать отчёт.

Что там мама ещё мне говорила? Я забыла, что-то очень важное. Что-то очень…

— Начинайте отчёт.

— Десять, девять…

Мама говорила, что чтобы не случилось в моей жизни, даже если это что-то ужасное, она мне поможет. И не бросит в беде.

— Восемь, семь… стойте, — я скидываю одним движением маску, — я не хочу. Не убивайте его… Моего…

И я отключаюсь.

Мне ничего не снится. Я не знаю, сколько прошло времени. Но я отчётливо слышу голос Кати. Он сначала кажется, где-то далеко. А потом всё ближе и ближе.

Я с трудом открываю глаза. Всё плывёт. Рот меня не слушается.

— Очнулась? — с улыбкой говорит она.

А до меня наконец-то доходит, где я. Я… Я не успела им сказать. Не успела остановить. Я же передумала. Я…

Слёзы стекают по щекам. Мне так больно. Я убийца. Я убила собственного ребенка. О, Боже! Всё как Катя говорила. Я никогда не смогу вернуть его. Сколько бы детей в будущем не родила.

— Милочка, наконец-то вы очнулись. Долго же вы проспали. Хотя наркоз не полностью успел подействовать. Даже наполовину.

То есть. Если врач так говорит, то, что это значит? Они же не могли провести операцию под неполной анестезией? Или могли?

— Мой… Ребёнок… — каждое слово как резина, которую мне приходиться тянуть зубами. Очень тяжело говорить.

— С ним всё в порядке. Мы не сделали операцию. Я же вас правильно поняла, вы передумали делать аборт?

— Да… Правильно…

Какое счастье. Он жив. Мой ребёнок жив. Я не убийца. Не убийца.

Меня переполняют какие-то новые, до этого неведомые мне чувства. Я как будто только что почувствовала счастье. Необъятное. Оно настолько огромное, что затмевает весь мир. Больше. Космос. И всё это пространство в моём животе.