Прости себе меня
Шрифт:
Она помнит.
Даниэла, прикусила нижнюю губу. Впилась в неё зубками, причиняя себе боль и надеясь, что та отвлечёт её от происходящего. Но нет. Она чувствовала его горячий рот. Жёсткие и грубые поцелуи, которыми он начал покрывать её шею. Ключицы, а затем и грудь. Заскулила, когда его зубы впились в чувствительный сосок и слегка потянули. Не сразу заметила, как её руки сместились с его широченных плеч на крепкую шею. Как тонкие пальчики взметнулись вверх, зарываясь в тёмных волосах и оттягивая те. Это не помогало.
С губ
— Я не сделаю больно, — перехватил её неподвижный, почти отрешённый взгляд, — я постараюсь.
Что это?
Её чуть не вырвало от этой жалкой пародии на заботу.
Ты постараешься, Гордеев?! Постараешься?!
Да ты понятия не имеешь о том, что значит “не делать больно”!
Дани медленно закрыла глаза, мысленно отстраняясь от него. Переносясь в какую-то параллельную реальность. Где нет его. И никогда не было. Пропихивает в глотку очередной удушливый и тошнотворный ком, и тихо всхлипывает, когда его руки оттягивают пояс её штанов, а вместе с ним и трусиков. Спускает их до бёдер, и мягко касается подушечками пальцев её промежности. Болезненные мурашки прошли вдоль хребта, заставляя девушку выгнуться дугой перед ним.
Унизительно.
Внутри всё сжалось. Она дёрнулась в его руках, когда ощутила пульсацию между ног. Когда клитор под его пальцами ожил, вероломно предавая тело.
— Моя девочка, — прохрипел ей в лицо. Провёл языком по своим раскрытым губам. Смотрел на дрожащие ресницы и кайфовал от едва уловимых импульсов, — давай...
Обвёл тугую бусину указательным и средним пальцами. Раз за разом учащая движения. Ещё. Быстрее. Он видел, как её ломало. Слышал, как хрустело её самообладание. Как рушилась бетонная стена, за которой она пряталась. Хотела прятаться. Очень хотела.
С раскрытых пухлых губ срывалось тяжёлое дыхание. Она ловила ускользающий воздух. Подняла взгляд, испуганно глядя на Егора.
— Ты такая красивая, Муха, — он продолжал двигать рукой, одновременно повторяя за ней каждый вдох и каждый выдох. Ловил губами воздух, выдыхаемый ею.
А она смотрела него, жалобно приподняв тёмные густые брови. Смотрела так, что у Егора возникло ощущение, что она потрошит его. Вытряхивает всё нутро наружу. До чертей неприятно. Но он не мог оторвать глаз. Пусть.
Пошёл дальше, спуская руку. Ниже... почувствовал влагу... твою мать, Ксенакис! Твою мать!
Он едва не кончил в собственное бельё, осознавая, что её тело отозвалось. Двумя пальцами проскользнул внутрь девушки. С её губ сорвался стон, но он не смог распознать, что это. Ей больно? Или это другое? То, чего он так ждал?
Он провёл по её губам пальцами свободной руки. Смотрел на то, как её ротик раскрывается шире и тут же воспользовался
Сука... это лучше, чем он предполагал... он даже не надеялся, что будет так хорошо. Что она будет такой послушной. Давай, Даниэла. Соси его... ещё...
Егор продолжал её трахать пальцами до тех, пока не понял, что ещё немного, и он спустит себе в трусы.
Выскользнул из горячего лона и взглянул на свои пальцы. Они были чистыми.
Маленькая лгунья.
Дани открыла глаза. Взгляд затуманенный. Смотрела на него так, будто не узнавала. Хлопала ресницами, приходя в себя. Он уловил замешательство на её лице. А после... что-то похожее на осознание.
И когда Егор, зацепив её штаники, потянул их дальше, она ожила. Заёрзала снова под ним. Ногами задёргала. Но он ловко вытряхнул её ноги из штанин и снова перехватил её. Больно стиснул запястья и рванул на себя. Ощутил жжение на лице от её взгляда. Замешательство испарилось, а на смену ему пришли испуг и злость.
— Не надо, — произнесла осипшим голосом. Замотала головой, надеясь на то, что он остановится.
Хотя... на что она надеялась? Это смешно.
Гордеев точно так же мотнул головой, давая понять, что не отпустит. Снова резким движением перехватил её за талию и, рванув сначала на себя, развернул её. Повернул к себе спиной и лёгким движением тяжёлой ладони, заставил встать её на четвереньки. Дани упала на локти. Заплакала, когда его тяжесть бетонной плитой не позволила ей больше сделать ни единого лишнего движения.
Ублюдок. Ты такая мразь, Гордеев.
Она опустила голову, позволяя слезам упасть ей на руки. Чувствовала, как широкая мужская ладонь давит на поясницу, вынуждая выгнуться и подставиться под него. Его пальцы зарылись её в волосы, сгребая их. Запрокидывая её голову и одновременно спуская с себя боксеры.
— Дыши, Дани...
Пара слов, от которых её буквально затрясло. Пара слов, бьющая обухом по голове. А потом Дани почувствовала его. Гладкую и упругую головку, мажущую по половым губам. Рывок. Глухой крик...
И снова его ладонь, прижатая к её губам.
Глава 34
Опустошенность. Она стала такой... нормальной? Почти привычное состояние для неё. Внутри не остаётся ничего. Выпотрошенная тушка без мыслей и чувств. Только желание как можно скорее оказаться дома и смыть с себя его прикосновения. Его запах. Даниэле казалось, что она сама превращается в животное. Она чувствовала на себе его запах. Это было ни с чем несравнимое ощущение. И прекрасным его не назовёшь. Хотелось содрать с себя шкуру, лишь бы не ощущать в носу этот мускат и лёгкий отголосок можжевельника.