Простительные грехи
Шрифт:
— Он сказал, что я его. Что я всегда буду только его, и он хотел доказать это. Поэтому он схватил меня, толкнул вниз и… — Я сделала паузу, скорчив гримасу. Что бы я ни делала, как бы ни корчилось мое лицо, слова просто не шли. Я никогда не говорила этого вслух, никогда не признавала этого. Линда знала по моим травмам, знала по тому, как я вздрагивала, когда опускала свое тело в ванну, что Коннор взял то, что я не отдала добровольно.
Лино напрягся, его рука замерла на моей икре, а пальцы впились в мои леггинсы, как будто он просто не мог больше сдерживать себя.
— Скажи
Я закрыла глаза, отгоняя видение его гнева. Это был единственный шанс признаться в том, что преследует меня во сне. Или что проследовало. У меня не было кошмаров с тех пор, как я начала спать в объятиях Лино. Он всегда был моим безопасным местом.
Мой дом.
— Он меня изнасиловал, — призналась я, борясь со жгучими слезами под веками. Я надеялась, что этого объяснения достаточно, потому что я не смогла бы пережить все болезненные подробности.
Пальцы Лино дернулись на моей ноге, а затем его прикосновение исчезло. Я открыла глаза, когда кровать сместилась из-за потери его веса, и я увидела, как он захлопнул за собой дверь спальни.
— Лино! — Закричала я, желая погнаться за ним. Но я знала, что даже в его самые счастливые моменты в последние несколько дней, встать с кровати самостоятельно — самый быстрый способ вывести его из себя, поэтому я выпрямилась и встала на колени, уставившись на дверь так, будто она вот-вот распахнется, и прислушалась.
Отчетливый звук ударов раздался из нескольких комнат ниже, и его мучительный рев эхом отразился от стен. Я поднесла руки к лицу, прижимая их к губам, чтобы унять дрожь, когда слезы наконец вырвались на свободу и потекли по моим щекам в шквале отчаянных эмоций. Я хотела все исправить и должна исправить боль, которую причинила.
Но я не могла. Я знала лучше, чем кто-либо другой, что это невозможно исправить.
Дверь медленно открылась, когда он вернулся в комнату, его лицо ничего не выражало, он сел на край кровати, внезапно обессилев. Я уставилась на него, не в силах придвинуться к нему и исправить ситуацию, пойманная в ловушку собственной ненависти к себе. Мой взгляд упал на окровавленные костяшки пальцев его рук, кожа была разодрана в кровавое месиво, а его руки дрожали, несмотря на пустое выражение лица.
— Лино, — всхлипнула я, протягивая руку, чтобы в ужасе накрыть его.
— Иди сюда, — прошептал он, его голос соответствовал пустоте на его лице. Я кивнула и подползла вперед на коленях, пока они не коснулись его бедра. Его лицо внезапно повернулось к моему, и выражение его глаз заставило меня вздрогнуть. Они были полны страдания, полны ярости, настолько сильной, что мое сердце заколотилось в груди.
Затем он прикоснулся ко мне, обхватив за талию и положив руку мне на шею. Он приподнял меня и усадил к себе на колени, так, что я оседлала его ноги, а его рука прижала меня к груди. Его лицо склонилось к моей шее, спрятавшись в завесу моих волос, и когда он вдохнул меня, я заплакала, уткнувшись ему в плечо.
Он оставался так, казалось, целую вечность, просто обнимая меня, пока
— Он уже был мертв за то, что сделал с тобой, но теперь он будет страдать, прежде чем я, наконец, дарую ему милость смерти. — Его дыхание щекотало мою шею, и я почувствовала угрозу на фоне его заявления.
— Нет, — прошипела я. — Я не хочу этого… — Он отстранил лицо от моей шеи, недоверчиво глядя на меня.
— После всего, что он сделал, ты все еще защищаешь его? — Ярость Лино кипела вовсю, написанная в каждой черточке его сурового выражения лица.
Я нерешительно потянулась, взяв его за затылок.
— Я защищаю тебя, — сказала я рваным шепотом. — Он не стоит такого риска, пятна на твоей душе или возможности быть пойманным. Я не потеряю тебя из-за него.
Он посмотрел на меня, как на сумасшедшую.
— Думаешь, это оставит на мне след? Причинить ему боль?
— Конечно, оставит. Убийство есть убийство, Лино. Что бы он ни сделал…
Он выпустил рваный вздох.
— Сделать ему больно так же, как он ранил тебя, будет величайшей честью в моей жизни. — Он резко отстранился, поднял меня со своих колен, чтобы я могла встать, и оставил меня сидеть в центре кровати, задаваясь вопросом, что, черт возьми, только что произошло. Когда он вернулся, костяшки его пальцев были отмыты от крови, хотя рваные полоски плоти все еще выглядели ободранными и болезненными. Он потянулся, чтобы стащить меня с кровати, и я не стала спорить. Я просто снова обхватила его своим телом и позволила ему вынести меня из спальни и спустить вниз.
— Что мы делаем?
— Я приготовлю тебе ужин. — Он усадил меня на один из табуретов у огромного острова, и я смотрела, как он достает замороженное слоеное тесто из морозилки. Я понимающе улыбнулась ему, потому что слоеное тесто означало одно.
Он готовил мне бурекас.
У меня закружилась голова от внезапной смены атмосферы, когда он ухмыльнулся мне. Он готовил мне бурекас только тогда, когда ему что-то было нужно.
Я просто не знала, что именно.
Глава 12
Лино
Последнее, что я хотел сделать после признания Самары, — это оставить ее. Я не сомневался, что она открывала себя для нашего будущего, даже если она не была готова к самим словам. Ее тело говорило само за себя, и то, как она инстинктивно обнимала меня и искала во сне, сказало мне все, что мне нужно было знать.
Мы с Самарой на одной волне.
Она моя. Моя для защиты и моя для любви. Моя для поклонения и обожания. Моя, чтобы прикасаться, целовать и трахать.
Так же, как я ее. Ее убежище и привязанность. Ее, чтобы вращаться вокруг неё.
Но осознание того, что Коннор сделал с ней, оказалось слишком тяжелым для меня. Ей нужно освободиться от него, и у меня есть возможность сделать это. Мне просто нужно оставить ее, чтобы сделать это.
— Мне нужно тебя кое о чем спросить, — пробормотал я, откладывая вилку. Самара нарезала последний жареный помидор своего завтрака, прищурившись на меня, как будто с нее достаточно моих вопросов.
— О чем? — спросила она.