Простительные грехи
Шрифт:
Я ни капли не виню Маттео.
Айвори медленно спускалась по ступенькам, и я наблюдал, как Донателло поспешил к ней.
— Ты же знаешь, что тебе не следует спускаться по лестнице одной. Мы могли бы принести ее к тебе.
Она усмехнулась, отмахиваясь от пожилого мужчины, чтобы подойти ко мне и протянуть руки, приподняв бровь. Я понял, что не хочу сдаваться, малышка слишком хорошо чувствовала себя в моих руках. Как будто ребенок принадлежал мне.
Мне придется исправить это, как только я смогу привлечь Самару на борт и
Со вздохом я передал Луну ее матери. Малышка открыла глаза в тот момент, когда почувствовала Айвори, смотря на нее с явной любовью, которую только мать может получить от новорожденного.
— Маттео и Райкер ждут в офисе, — наконец сказал Шрам, нависая над Айвори. Она улыбнулась своему телохранителю и погладила его по щеке, когда он заворковал Луне.
Очевидная дружба, сила связи, которую они создали, была тем, на что я мог только надеяться, что Самара создаст, когда я назначу ей постоянную охрану. Я просто надеялся, что для этого не потребуется никого подстрелить.
Помахав рукой и поцеловав Айвори в щеку, я направился по коридору к кабинету Маттео, а Дон шел за мной по пятам. Шрам остался, никогда не отдаляясь от Айвори, даже в уединении их дома, если рядом не было Маттео. Каким-то образом Айвори чувствовала себя совершенно комфортно в его присутствии, как будто он просто ее продолжение. Даже когда они не общались, они чувствовали себя спокойно в присутствии друг друга, и я надеялся, что она каким-то образом сможет убедить Шрама в том, что он заслуживает такой любви, которую она обрела с Маттео.
Такой любви, какая у меня с Самарой.
Любви, которая никогда не уйдёт, которая будет ждать, пока не станет безопасной. Любви, которая существует благодаря самопожертвованию.
Настоящая.
Когда мы вошли в кабинет, Маттео стоял с широкой улыбкой. Гордый отец, молча спрашивающий, видел ли я его драгоценную девочку. Лучшее, что он когда-либо создавал.
— Она идеальна, — сказал я, подойдя и коротко обняв его и похлопав по спине. — Совершенно идеальная.
— Ей нужны кузены, — пошутил Маттео, но его слова вторили моим мыслям на кухне.
— Я работаю над этим. Как только Самара будет готова, она получит его.
Маттео усмехнулся, и я почувствовал, как мои губы изогнулись в ответной улыбке. После стольких лет, когда я желал Самару и знал, что она вне моей досягаемости, что было бы небезопасно сделать ее своей, когда над моей головой висели угрозы моего отца, казалось совершенно нереальным знать, что она наконец-то так близка к тому, чтобы стать моей.
Райкер прочистил горло.
— Я рад за вас. Вы это знаете, — хрипло сказал мужчина, почесывая затылок, как будто не был готов к празднованию. Все еще застряв в ожидании, когда Кэлла оплачет свою потерю, я знал, что то, что мы оба получили своих женщин, должно быть горько-сладко. Он дал Кэлле год, и у него оставалось ждать еще более четырех месяцев по
Его глаза сверкнули, и все, что я чувствовал, глядя на его месть за Самару, это благодарность.
Я знал Райкера, даже если он был неофициальным членом семьи. Он был семьей. Он хотел, чтобы Уолш страдал почти так же сильно, как и я.
— Он мой, — прорычала я, зверь поднялся на поверхность перед лицом того, что кто-то другой забирает эту месть у меня. Я позволил Коннору жениться на Самаре вопреки своему здравому смыслу. Дал ему самый ценный дар в этом мире, а он причинил ей боль. Он сделал ей хуже, чем я мог представить, на что он способен.
— Я могу помочь, — возразил Райкер, скрестив руки на груди. Он был ниже меня ростом, лишь немного, но из-за массы его тела моя худощавая фигура казалась жалкой. Им с Энцо следовало бы чаще спарринговаться, потому что результат всегда был ужасающим.
— Можешь, — согласился я. — Я хочу, чтобы ты нашел его для меня. Самара нуждается во мне прямо сейчас, и мне не нравится быть вдали от нее. Бог свидетель, что ты сталкер, так что у тебя не должно возникнуть проблем с его розыском. Кэмпбелл потерял все следы; он расспрашивал всех, но ничего не добился. Надеюсь, тебе повезет больше.
Я опустился в свое любимое кресло в кабинете, а Райкер направился к двери.
— Я найду его, — проворчал он. — Не могу обещать, что он не будет в крови, когда ты приедешь, но я найду этого ублюдка.
— Все в порядке, просто убедитись, что он все еще дышит. Думаю, мне придется проявить изобретательность с наказаниями для него, — вздохнул я.
— Мы знаем кого-нибудь из геев? — спросил Райкер у Маттео, и Маттео жестоко усмехнулся ему.
— У меня есть кое-кто на примете.
— Тогда я предлагаю дать ему попробовать его собственное лекарство, — сказал Райкер.
— Мне плевать, как ты это сделаешь, но когда ты его найдешь, ты должен убедиться, что он, черт возьми, страдает за то, что сделал с моей девочкой, — приказал Дон, и более резкий тон его голоса был бы неожиданным при любых других обстоятельствах. Но не тогда, когда речь идет о человеке, который причинил вред Самаре. Сам по себе этот мужчина был миролюбивым, в нем не было ни капли жестокости, несмотря на его привязанность к нам, но ради Самары он расчленил бы самого Коннора.
Я усмехнулся, потому что этот кабинет был единственным местом, где я мог предаться таким мыслям и не быть за них осужденным. Хуже того, я мог действовать в соотвествии с ними без последствий со стороны любого из других парней.
— Как Кэлла? — Спросил я.
Улыбка сошла с лица Райкера.
— Она справляется, — сказал он и выскользнул за дверь.
— Я не могу решить, жалеть ли мне Кэллу и детей или радоваться, что у нее есть кто-то, кто ее так любит, — признался я.
Донателло рассмеялся.