Проституция в Петербурге: 40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в.

Шкаровский Михаил Витальевич

Но уже в 30-е гг. столь масштабные кампании по борьбе с потребителями проституции не проводились. Со страниц прессы исчезла не только информация об отношении к мужчинам — клиентам института продажной любви, но и о нем самом. Формально в сознании населения уже укоренился стереотип причисления представителей стороны «спроса» к классовым врагам. Его всячески поддерживали и деятели коммунистической партии, трудившиеся на ниве борьбы с социальными пороками. Известный публицист и социолог Д. И. Ласс, например, писал в 1931 г.: «Надо вскрывать лицемеров, которые под прикрытием громких революционных фраз совершают контрреволюционные поступки, прибегая к услугами проституции…» [249] Эта установка надолго парализовала ментальности советских людей, которым активно внушалась мысль о том, что любые формы девиантности, в том числе и контакты с проститутками, свойственны лишь неполноценным в классовом отношении к людям.

249

Ласс Д. И. По пути к ликвидации проституции. М., 1931, с. 31.

В

определенной мере подобная идея являлась продолжением концепций вульгарного феминизма и воинствующего аболиционизма начала XX в. Но в Советском государстве она была возведена в ранг официальной политики. На фоне насильственной деэротизации общества все это вело к тому, что люди с повышенной сексуальностью нередко разрешали свои проблемы противоправным способом принуждали к сожительству женщин, находившихся в служебной или материальной зависимости от них, прибегали к изнасилованиям и т. д. Конечно, подобные действия наказывались советскими законами. Таким образом социалистическое государство выразило свою абсолютную непримиримость по отношению к потенциальным потребителям проституции. Эта позиция официальных властей позволяет утверждать, что «милость к падшим» в новом обществе была обращена лишь на продажную женщину. В дореволюционной России законодатель, конечно, не поощрял разврата, но относился к нему терпимо. Действовавшая одновременно система социальной реабилитации падших женщин в определенной мере гарантировал хоть какие-то права проституткам в условиях институализированной торговли любовью. Логично предположить, что в ситуаций юридического отрицания не только каких-либо прав потребителе проституции, но и самого этого явления женщине, вовлеченной в сексуальную коммерцию, должны были быть представлены особые условия для адаптации в нормальной жизни. Однако в реальности все было значительно сложнее.

Надежды и крах советского милосердия

Филантропическую линию в системе новых властных структур, соприкасавшихся с институтом продажной любви, в первые годы после Октябрьского переворота осуществляли прежде всего медики. Многие из них решили бороться с проституцией в тесном контакте с советскими органами. Уже в 1918 г. врачи-венерологи с дореволюционным стажем — профессора С. Я. Кульнев и Ф. А. Вальтер, активные сторонники аболиционизма, — создали при комиссариате здравоохранения Союза коммун Северной области Венерологический совет.

Члены совета подготовили докладную записку городским властям с протестом против попыток возобновления медико-административного надзора за проститутками, обосновывая свою точку прения значительной вероятностью ошибок и произвола. Действительно, несмотря на ликвидацию законодательства о системе регламентации проституции, административные органы Петрограда пытались возобновить практику облав на женщин, якобы торговавших собой. В результате, как указывалось в документе одного из заседаний совета, «на улицах и вокзалах… попадаются женщины, неповинные в занятии проституцией, часто даже семейные» [250] . Протесты аболиционистов в данной ситуации были вполне законны. Действия петроградской милиции, в отличие от полицейских учреждений царской России, не имели под собой юридических оснований.

250

ЦГА СПб., ф. 4301, on. 1, д. 298, л. 2 об.

Инициативу совета поддержал комиссар здравоохранения Е. П. Первухин. Он заявил, что вопрос борьбы с проституцией находится исключительно в его компетенции, и отказался от сотрудничества с органами внутренних дел, опротестовав создание административно-санитарного отделения. Руководство Центрального Наркомата здравоохранения заняло аналогичную позицию. В конце августа 1918 г. петроградские врачи организовали Совещание по вопросу о борьбе с проституцией. Это была первая подобная специализированная организация в Советской России. Осенью того же года совещание преобразовали в межведомственную комиссию под председательством комиссара здравоохранения Е. П. Первухина. На своем первом заседании комиссия решительно отвергла регламентацию проституции в любом виде. Немного времени спустя она разработала методы наказания за сводничество, правила содержания гостиниц и бань, а главное — комплекс мер социальной помощи проституткам — организацию трудовых общежитий для бесприютных молодых женщин, школы-санатория для девочек, вставших на путь порока, и т. д. Именно в этом смысле на заседаниях комиссии Е. П. Первухин призывал начать как бы «крестовый поход против проституции.

В конце 1919 г. в Советской России появился центральный орган, занявшийся медико-социальными проблемами продажной любви, — межведомственная комиссия по борьбе с проституцией уже при Наркомате социального обеспечения. В своей деятельности комиссия придерживалась аболиционистско-филантропической линии, которая нашла отражение в опубликованных в конце 1921 г. «Тезисах по борьбе с проституцией». В них провозглашалось: «1. Проституция тесно связана с основами капиталистической формы хозяйствования и наемным трудом. 2. Без утверждения коммунистических основ хозяйства и общежития исчезновение проституции неосуществимо. Коммунизм — могила проституции. 3. Борьба с проституцией — это борьба с причинами, ее порождающими, т. е. с капиталом, частной собственностью и делением общества на классы. 4. В Советской рабоче-крестьянской республике проституция представляет собой прямое наследие буржуазно-капиталистического уклада жизни» [251] . В тезисах также отмечалось, что покончить с позорным явлением можно, лишь полностью раскрепостив женщин, устранив голод, дороговизну, безработицу, детскую беспризорность, обучив неподготовленных девушек труду, ликвидировав

пережитки буржуазной морали. С проститутки снималась не только уголовная, но и морально-нравственная ответственность за свои поступки, хотя ее занятия не считались профессиональным ремеслом. Однако это не означало, что авторы тезисов уповали на самоизживание института продажной любви и в особенности последствий его функционирования.

251

Материалы межведомственной комиссии по борьбе с проституцией. Вып. 1. М., 1921, с. 7.

В Петрограде реальные меры по ликвидации проституции начали вырабатываться осенью 1922 г. Так, малый президиум губернского исполкома предложил организовать борьбу с безработицей и беспризорностью, провести страхование матерей и, распространив его на одиноких безработных женщин, обеспечить их общежитиями и содействовать устройству в трудовые артели. Кроме того, владельцам гостиниц запрещалось сдавать комнаты не прописанным в Петрограде лицам, малолетним — посещать кафе и рестораны даже в сопровождении взрослых, домоуправления обязывались немедленно сообщать о подозрительных квартирах, а владельцам увеселительных заведений вменялось в обязанность следить за пристойностью поведения посетителей и служащих. Осуществление всей этой программы было возложено на Межведомственное совещание по борьбе с проституцией, организованное при отделе управления губисполкома. Первым результатом его деятельности стало открытие школы-санатория для детей-сифилитиков на Гагаринской (Фурманова) ул., д. 5, и женского ночлежного дома на Глинской ул., д. 1, но большего сделать не удалось из-за недостатка средств и кратковременности его работы [252] .

252

Он.: ЦГА СПб., ф. 1000, оп. 6, д. 127, л. 2 об.

И все же Петроград оказался первым крупным российским центром, где была предпринята попытка более или менее серьезной работы по созданию условий для возвращения проституток к нормальной жизни и предотвращению вовлечения нового контингента женщин в сексуальную коммерцию. Лишь в декабре 1922 г. был опубликован циркуляр ВЦИК, положивший начало планомерной борьбе с продажей любви во всероссийском масштабе. Он включал программу мер, близких по сути и форме к тем, что уже наметили власти в Петрограде, а также объявлял о создании Центрального совета по борьбе с проституцией во главе с народным комиссаром здравоохранения Н. А. Семашко. Его заместителем стал упоминавшийся уже профессор В. М. Броннер. В совет вошли представители ВЦСПС, наркоматов труда, юстиции, внутренних дел, женотдела ЦК ВКП(б), комсомола, что рождало надежды на возможное соединение медицинских и правовых аспектов в ходе борьбы с проституцией.

В составе Центрального совета явно преобладали сторонники гуманных, филантропических методов. Вероятно, поэтому одним из первых своих распоряжений совет обязал милицию не производить облав, не подвергать женщин, подозреваемых в торговле собой, принудительному освидетельствованию и вообще не использовать насильственных действий. Считалось недопустимым, например, удаление из кафе и увеселительных заведений особ женского пола лишь на том основании, что они якобы подыскивают здесь себе клиентов. Задержать же женщину на улице, по мнению совета, можно было лишь в случае нарушения ею общественного порядка. Правда, вопрос о противоправности поведения решался постовым милиционером, как правило руководствовавшимся в своих действиях соответствующей статьей закона. Приставание к мужчинам чаще всего рассматривалось как хулиганство. Конечно, юридическая неприкосновенность личности в данном случае нарушалась, но все же делались попытки действовать на основании закона. В целом комплекс вышеперечисленных мер, предложенных советом, способствовал охране прав женщины в отсутствие каких-либо законодательных актов, карающих занятие проституцией, защищал от произвола административных органов. Одновременно совет выступал за преодоление некоторых привилегий бывшим проституткам. Он, судя по информации в журнале «Коммунист» за 1922 г., с одобрением отнесся к опыту Витебской комиссии по борьбе с проституцией, которая обязала предприятия предоставлять в первую очередь место на производстве и квартиру не работницам с малолетними детьми, а гулящим девицам, чтобы отвлечь их от своего ремесла. Подобную практику предлагалось распространить по всей стране.

Петроградский совет по борьбе с проституцией начал работать с 1 марта 1923 г., сменив межведомственное совещание и формально приняв его программу деятельности. Первоначально его возглавила заведующая венерологическим отделением губздравотдела А. А. Сахновская, а с января 1924 г. ее сменил на этом посту врач Б. И. Иоффе. Размещался совет в доме № 1 по Екатерининской улице. Новой организации пришлось сразу же выдержать несколько острых конфликтов с милицией, упрямо продолжавшей устраивать массовые облавы на проституток в гостиницах, ресторанах, на улицах, арестовывать их и выселять из квартир. С середины 1924 г., сторонникам либерально-правовых мер удалось на время парализовать деятельность милиции в отношении женщин, торговавших собой. Было прекращено рассмотрение дел о проституции. Весьма показательной в этом плане является записка начальника ленинградской милиции И. С. Серова, датированная июнем 1924 г. и направленная в одно из районных отделений. Поводом к записке послужили незаконный арест некой гражданки Р. и изъятие у нее трудовой книжки. Вот официальный текст документа: «За неисполнение моих распоряжений, отдаваемых в приказе, объявляется Вам выговор с занесением в послужной список, а учнадзирателя вверенного Вам отделения Антонова за подобное составление протокола по обвинению в проституции — арестовываю на 3 суток» [253] .

253

ЦГА СПб., ф. 33, оп. 2, д. 721, л. 13,57.