Проституция в Петербурге: 40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в.
Шрифт:
В 80-х гг. в Петербурге функционировало более 400 трактиров, открытых еще в 50—60-е гг. прошлого столетия и сохранивших с тех пор свои названия: «Лондон», «Париж», «Сан-Франциско». Основная масса заведений подразделялась на две категории: «серые» — для мелких чиновников, торговцев, приказчиков, и «грязные» — для чернорабочих и извозчиков. Именно на обслуживание городских низов ориентировались трактиры типа «Стоп-сигнал», «Зайди опрокинь», «Свидание друзей». Кормили в них, как правило, просто, но в целом сытно и дешево. А главное, при многих трактирах сдавали внаем комнаты, что, вероятно, и послужило закреплению при них определенного контингента публичных женщин по аналогии с кабаками на Руси. Вот как описывал обстановку, царившую в большинстве трактиров на рубеже веков, один из современников: «Это верные вертепы, служащие для спаивания посетителей и рассчитанные только на одно пьянство, разгул и разврат… никто не идет сюда есть или пить, а идут для оргий или укрывательства, идут порочные и развратные, которым другие общественные места недоступны…» [45]
45
Животов Н. П. Петербургские профили. Вып. IV. СПб., 1895, с. 41, 42, 43.
Скандальной славой пользовались трактиры Сенной площади и прилежащих к ней улиц, а также «Волчья яма» у Каменного моста. В трактирах всегда вились сутенеры.
46
«Архив судебной медицины и общественной гигиены», 1870, № 1, с. 32.
Существовала и еще одна группа проституток — «гнилушницы». Они собирали гнилые фрукты и торговали ими, одновременно предлагая и себя. В 60—80-е гг. местом обитания «кабачниц» и «гнилушниц» стал известный дом Вяземского на Забалканском (ныне Московском) проспекте. История его такова. В 50-х гг. князь П. А. Вяземский проживал некоторое время во флигеле, выходившем на Фонтанку. После его отъезда за границу — с 60-х гг. — дом начали сдавать внаем, и здесь стала ютиться петербургская беднота. Н. Свешников, описавший историю Вяземских трущоб, замечал, что это «не беднота Песков и Петербургской стороны, голодная, но нередко приглаженная, благообразная и стыдливая, это люди хотя и до безобразия рваны и грязны, частенько полунагие и полуголодные, но все же умеющие легко достать копейку». Одним из способов «добывания копейки» являлась, конечно, торговля телом. Во дворе дома всегда толпились заманивавшие мужчин женщины, а в коридорах они выглядели уже «совсем растрепанными и в большом дезабилье» [47] . Здесь группировались самые грязные и дешевые проститутки-одиночки, находившиеся под надзором и не скрывавшие своей профессии. В конце 90-х гг. Вяземские трущобы снесли, но к этому времени появились новые дома аналогичного характера. Это так называемые «Холмуши» на Боровой улице, «Петушки» за Волковым кладбищем, а позднее «Порт-Артур» и «Маньчжурия» на Смоленской, Бурков дом за Невской заставой. Последний, кстати, описан А. М. Ремизовым в повести «Крестовые сестры». Здесь тоже проживали наиболее дешевые проститутки-одиночки.
47
Свешников Н. Указ, соч., с. 6, 10.
В XIX в. самая низкая категория легальных жриц продажной любви формировалась также из обитательниц ночлежных домов. Эти заведения появились в городе в конце 60-х—начале 70-х гг. по инициативе полиции. В 1873 г. первый дом попечительницы Ю. Д. Засецкой открылся на Обводном канале. Позднее, в 1881 г., было создано Общество ночлежных домов в Санкт-Петербурге. Плодом его усилий явилась ночлежка на 35 мужских и 15 женских мест. К 1895 г. в городе насчитывалось 14 ночлежных домов [48] . В XX в. количество этих заведений продолжает быстро расти, и к 1910 г. функционирует уже 34 ночлежки. С 1909 г. городской Санитарный комитет по предложению своего председателя В. О. Губерта вводит надзор за ночлежными домами. Проведенное в 1910 г. обследование показало, что в санитарно-гигиеническом отношении они оказались не безукоризненными. 2096 ночлежек размещались в сырых, тесных и грязных помещениях. И все же постель, кипяток и хлеб здесь стоили всего 5 коп. Самая крупная ночлежка, на 813 мест, размещалась на Обводном канале, в доме № 145. Находились они и в других частях города — Нарвской, Александро-Невской, Рождественской. «Бланковые» проститутки низшей категории не только обслуживали ночлежников, но нередко жили и верховодили в женском отделении дома. Так, в Первом городском ночлежном доме скандальной славой пользовалась некая Верка Арбуз, командовавшая всеми девицами в округе. Она имела контакты как с преступным миром, так и с полицией [49] .
48
См.: «Гигиена и санитария», 1912, № 2, с. 73, 75, 76—77.
49
См.: Засосов Д. А., Пизин В. И. Из жизни Петербурга 1890-1910 гг. Л., 1991, с. 78.
В 60—80-е гг. XIX в. жилищные неурядицы часто становились причиной, толкавшей женщину на путь поднадзорной проституции. Снимающая угол модистка, белошвейка, работница легко могла быть обвинена в занятии продажной любовью хозяевами квартиры. Нередко именно лица, занимавшиеся сдачей внаем жилплощади, становились инициаторами постановки женщин на учет во Врачебно-полицейский комитет. Об этой процедуре стоит рассказать поподробней. Для постановки на учет необходимо было представить в комитет многочисленные справки, набор которых практически не менялся с 50-х гг. XIX в. Основным документом считался «Рапорт о женщине, тайно занимавшейся развратом». Он включал 18 вопросов, семь из которых требовали очень пространного ответа. Вот их перечень: «11. Если занимается (женщина. — Н.Л.) развратом, то при каких условиях? 12. Лично обратил смотритель внимание на дурное поведение или узнал о том от кого-либо и от кого именно? 13. Проверялись сведения? …15. Если смотритель наблюдал (за женщиной. — Н. Л.) в публичных местах и на гуляниях, то когда и при каких каждый раз условиях и если она обратила его внимание на публике, то чем именно? 16. Состояла ли (женщина. — Н.Л.) когда-либо в списках комитета и почему исключена и не состоит ли в списках женщин, задержанных полицией? 17. Вообще уверен ли смотритель в том, что (имярек. — Н.Л.) промышляет развратом? 18. Если какие-либо из вышеизложенных сведений может подтвердить кто-либо, то какие именно и кто?» [50]
50
Федоров А. И. Указ, соч., с. 34—35.
Кроме этой анкеты, требовались еще свидетельские показания. Конечно, легче всего их было получить от домовладельцев и хо трактиров, гостиниц, ночлежек. Неудивительно, что они часто становились посредниками в купле-продаже женского тела.
С 60-х гг. XIX в. в Петербурге официально начинают функционировать зарегистрированные дома свиданий, чахло именуемые в полицейских сводках «притонами», ив 1871 г. число их достигло почти трех десятков. Проститутки-одиночки (их было зарегистрировано к этому времени 1840, тогда
51
См. там же, с. 6.
С появлением притонов услуги «бланковых» проституток стали постепенно дорожать. Некоторые женщины, обосновавшиеся у расторопной хозяйки, получали в 80-е гг. до 15 руб. за свою «работу». Отчисления за квартиру и за стол составляли большую часть дохода, но это компенсировалось относительной их свободой. Проститутка-одиночка легче могла избежать обязательного осмотра и не оказывалась «на простое» из-за необходимости лечиться. Возможно, поэтому число одиночек в Петербурге неуклонно росло: в 1879 г. их было уже 2064, а в 1883 г. — 3463 [52] . Способствовали такому росту и общая демократизация городского быта, смягчение нравов и какой-то степени распространение идей всеобщего равенства и свободы. Аболиционисты развернули в конце XIX в. активную борьбу с регламентацией проституции, и в первую очередь с публичными домами, число которых и так сокращалось. Выброшенные же из стен проститутки пополняли армию уличных «бланковых» женщин. Но это, конечно, был низший слой девиц.
52
См. там же.
К концу XIX в. число зарегистрированных продажных женщин «работавших» по довольно высоким расценкам, еще больше возросло. Власти стали меньше уделять внимания контролю за места расселения проституток и районами «промысла». Вероятно, поэтому в 1889 г. среди петербургских «одиночек» оказалось 3% иностранок, тогда как в публичных домах их контингент начал резко сокращаться и не превышал 0,2% [53] . Плата за услуги некоторых девиц достигала 50 руб. [54] И это неудивительно. «Бланковой» проституцией на рубеже XIX—XX вв. стали заниматься женщины, далеко не всегда принадлежавшие к низшим слоям петербургского населения. Среди обследованных в 1889 г. публичных женщин-одиночек более 4,0% составляли дворянки [55] . Врач петербургского Врачебно-полицейского комитета К. Л. Штюрмер, выступая в 1897 г. на Всероссийском съезде по обсуждению мер против сифилиса, констатировал наличие в среде поднадзорных проституток женщин, дети которых учились в гимназии. В 1895 г. в комитете по собственному желанию зарегистрировались как «бланковые» проститутки две бестужевки, подрабатывавшие таким способом во время учебы [56] . В 1909 г. врач Б. И. Бентовин описал 32-летнюю весьма интеллигентную женщину — «бланковую» проститутку, мать двоих дочерей, зарабатывавшую примерно 300—400 руб. в месяц [57] .
53
См.: Статистика Российской империи…, т. XIII, с. 2—3.
54
См.: Федоров А. И. Указ, соч., с. 45, 2—3.
55
См.: Статистика Российской империи…, т. ХП1, с. 2—3.
56
См.: Штюрмер К. Л. Указ, соч., с. 9.
57
См.: Бентовин Б. И. Указ, соч., с. 32—33.
Появление такого рода проституток-одиночек заставило Врачебно-полицейский комитет подумать о систематизации их осмотра. Следует сказать, что в систематическом освидетельствовании были заинтересованы сами эти женщины. Здоровье являлось гарантией определения приличной здоровой одиночки в высокоразрядный дом свиданий, где вполне респектабельная хозяйка сама подыскивала клиентов с учетом данных своей подопечной. С конца XIX в. такие заведения стали очень распространены в Петербурге. Их содержательницы вели специальные книги предложений, где к фотографии женщины прилагалось описание ее достоинств. Книги на определенное время выдавались клиенту, он делал выбор и через несколько дней являлся на свидание с «избранницей». Однако, чтобы попасть в книгу предложений, необходимо было стоять на учете во Врачебно-полицейском комитете, и женщины, не желая огласки, приходили туда сами, скрываясь под вуалью. Осматривали их также сугубо секретно, в других помещениях, в отдельных кабинетах. Вероятно, поэтому таких особ называли «кабинетными». В некоторых случаях им даже сохраняли паспорта, бланк же хранился в комитете и мог быть пущен в дело в случае их «недостойного» поведения.
Такие женщины, тоже относившиеся к разряду проституток-одиночек, по мнению врачей Врачебно-полицейского комитета А. И. Федорова и К. Л. Штюрмера, «отличались лучшей нравственностью и совершенным здоровьем» [58] . Они составляли своеобразный слой аристократок в среде «бланковых» и часто вербовали клиентуру через газеты. Вот как это выглядело. В «Новом времени «Петербургской газете», «Листке», а нередко и в «Речи» уже в XX незадолго до начала первой мировой войны можно было прочитать следующие объявления: «Девушка без прошлого с безукоризненной репутацией, но не имеющая никаких средств, хочет отдать все, имеет, тому, кто одолжит ей 200 рублей»; «Молодая жизнерадостная девушка хочет поступить к старику в услужение за приличное вознаграждение. Любит жизнь и ее утехи»; «Продается светлая, мягкая, красивая и совершенно новая, неподержанная материя специально для мужского костюма. Цена 5 рублей за аршин» [59] . А несколькими годами позже, как с тревогой отмечал начало штаба главнокомандующего 6-й армией генерал-майор Бонч-Бруевич, «с введением военного времени они (девицы. — Н.Л.) стали помещать свои адреса в телефонных книгах — (см. Виктории 101 — 97; Маргарит 108 — 56)». Конечно, генерал-майора это беспокоило только с точки зрения использования домов свиданий для разведывательных целей. Он писал об этом в июле 1915 г. в действующую армию: «Существующие в Петрограде с ведома полиции так называемые «квартиры свиданий» …представляют для целей шпионажа наиболее укрытые места свиданий, где могут быть легко обираемы (с похищением документов и т. д.) приезжающие в столицу господа офицеры» [60] . «Бланковые» проститутки высшего разряда, - таким образом, эксплуатировались не вульгарными «котами», а людьми из разведки и контрразведки.
58
Федоров А. И. Указ, соч., с. 39, 42; Штюрмер К. Л. Указ, соч., с. 9.
59
«Новое время», 28 октября 1910; «Копейка», 5 мая 1911.
60
ЦГИА СПб., ф. 569, оп. 10, д. 529а, л. 1.