Просто будь рядом
Шрифт:
— Вы теперь к Дарли?
— Да. Если вспомните что-нибудь еще, дайте знать.
Ева вышла в коридор, где к ней подошла Бри:
— Мы ищем след этих ножен. Хорошая зацепка.
— Одежду тоже проверьте — особенно пояс и сапоги. Напарница купила ему кое-что из одежды, но на свободе он должен был захотеть пройтись по магазинам сам. Посмотреть товар, пощупать материал. Вдруг он заглянул в какой-нибудь магазин по дороге в банк. Мог захотеть купить что-нибудь на замену тому, что пришлось бросить.
— Будем плясать
— Он не вернется, но рисковать не нужно. Оставайтесь с сестрой. — Ева подошла к двери палаты напротив и обернулась. — Макквин не так умен, как думает, на этот раз однозначно. Он оказался на воле и запутался, как в открывшихся возможностях, так и в собственных планах. Он хочет модно одеваться, пить дорогое вино. Он так долго был всего этого лишен, теперь ему это необходимо. Надолго залечь на дно он не может, для него это словно вернуться в камеру.
— И ему захочется новую девочку.
— Да, — ответила Ева и с этой мыслью отворила дверь в палату Дарли.
Мать девочки сидела рядом с ней на кровати, одной рукой обнимая за плечи, с другой стороны стоял отец. Ева поняла, что отвлекла их — отец отчаянно пытался развеселить девочку.
Когда он обернулся к ней, Ева увидела на его ресницах слезы.
— Я — лейтенант Даллас.
— Да, я помню, — сказала, поднимаясь, миссис Морганстен. — Мы вас видели в торговом центре, когда… Я вас помню. Мы вам так благодарны, мы с мужем, и Дарли тоже.
— Я вас видела. Вы открыли дверь в комнату, — произнесла, не сводя с нее глаз, Дарли. — Открыли и сказали, что мы в безопасности.
— Теперь ты действительно в безопасности.
— Мелинда сказала, что вы ко мне заглянете, — сказала Дарли, нервно теребя пальцами больничную простыню. — Где она сейчас?
— Рядом, в палате напротив.
— Вы уже арестовали его? Арестовали и посадили обратно в тюрьму?
— Мы над этим работаем.
Дарли немного судорожно вздохнула, и лицо отца мгновенно упало. Мать тут же подсела к ней и взяла дочку за руку.
— Я хотела бы побеседовать с Дарли наедине.
— Она уже все рассказала, — начал возражать мистер Морганстен. — Ей действительно нужно…
— Все нормально. Все нормально, папа. Мне самой надо с ней поговорить. Так Мелинда сказала. Все нормально.
— Тогда мы вас оставим ненадолго, — сказала миссис Морганстен, поднялась, еще немного постояла в нерешительности. — Давай выйдем на улицу, — прошептала она мужу.
— Я… Мы сходим, купим тебе мороженого, — сказал он. — Идет?
— Ладно.
— «Сливочная сладость», да? Это ведь оно — твое любимое? Ты без него жить не можешь.
— Точно, это самое вкусное.
— Мы скоро вернемся, — он наклонился и поцеловал девочку; когда он обернулся и
— Папа плакал, — сказала Дарли, когда они остались один на один. — Он старается сдерживаться, но у него не получается. Старается помочь, но у него не получается.
Стоя лицом к лицу с этим изможденным страданиями и болью ребенком, Ева почувствовала, как отчаянно ей не хватает Пибоди. Она бы точно знала, что нужно сказать, как сказать, как наладить контакт с девочкой и с родителями.
— Я не могу папе рассказать, что он со мной сделал. Не могу об этом говорить, при нем не могу. Маме бы рассказать хотела, но не знаю как. Я была дурой, значит, я сама во всем виновата. Я не могу им все рассказать.
— Почему ты считаешь, что была дурой?
— Мне нельзя разговаривать с незнакомыми людьми, типа той женщины. Если бы я не…
— Она была доброй, — начала Ева. — На вид она была доброй, нормальной женщиной. А ты была в магазине, вокруг была толпа народу, и подруга недалеко, только переодеться отошла.
— Она сказала, что хочет купить кое-кому подарок — я точно не помню. Платье было просто шикарное, и она просто хотела спросить, нравится оно мне или нет. Все так странно вышло.
— Уверена, родители учили тебя вести себя со взрослыми вежливо.
— Да, конечно, но…
— И в этом магазине ты уже много раз бывала, а вокруг были еще люди, и продавцы, и твоя подруга. И добрая на вид женщина задала тебе вопрос. Ты ответила на него, но это не значит, что ты дура. Она воспользовалась тем, что ты — вежливая, хорошо воспитанная девочка. Ты не виновата в том, что она оказалась совсем не доброй. Ты ни в чем не виновата. Ты не сделала ничего дурного. Ты ничем не заслужила того, что с тобой произошло.
— Вы не понимаете, — Дарли заплакала; крупные слезы медленно покатились у нее по щекам. — Другие полицейские тоже не понимают. Вы не можете понять.
— Нет, могу.
Дарли в гневе замотала головой:
— Нет, не можете! Вы не знаете, каково это!
— Я знаю, каково это.
Что-то в том, как Ева произнесла это, заставило Дарли утереть слезы и уставиться на нее.
— Айзек и с вами тоже это сделал? — дрожащими губами произнесла она.
— Нет. Это был другой, наподобие его.
— И вы сбежали? За вами пришли и спасли вас?
Кровь на руках, лице. Влажная и теплая.
— Да, я сбежала.
— Как же вы теперь живете? Как вы можете жить? Я не смогу жить дальше.
— Нет, сможешь. Ты уже начала жить дальше. Ты сказала отцу, что хочешь мороженого, хотя это и не правда. Сказала, потому что не хочешь сделать ему больно, потому что хочешь, чтобы ему стало легче. — Ева взяла со столика расческу. — Спорим, и маме своей ты позволила расчесать себе волосы, просто чтобы дать ей что-то для тебя сделать.