Просто играй...
Шрифт:
— Было дело, — уклончиво мотнул головой он.
— И кто-то еще говорит о доверии, — в который раз укоризненно вздохнула я. — Тим, ну сколько можно в загадки играть?
— Повтори еще раз! — Не дав мне закончить гневную отповедь, перебил Тимошин. Глядя на его восторженную моську, я покрутила пальцем у виска и поинтересовалась, что он имеет в виду. Улыбаясь, как ненормальный, он все же ответил: — назови меня еще раз по имени, мышка!
И я поняла, что действительно произнесла вслух это чертово 'Тим', причем, кажется, уже не в первый раз. Но там, в подъезде нам обоим было не до подмечания подобных тонкостей. А вот сейчас, гляди ж
— Мышка, ну скажи! Ну, маленькая! — Заканючил он.
— Тимошин, ну что ты как в детском саду? Ну вырвалось у меня, ну что теперь, праздник устраивать?
— Случайно вырвалось в подъезде, причем дважды, случайно сейчас… тенденция, однако! — Продолжал веселиться тот. Заметил, все-таки, паразит! — Мышка, а если попробовать специально?
— Не получится, — отрезала я, судорожно пытаясь придумать, как сменить тему. — Между прочим, у меня кофе остыл.
— Стрелочница, — беззлобно усмехнулся он, поднимаясь с дивана и направляясь на кухню.
На этот раз он отсутствовал не более пятнадцати минут, но мышка все равно успела задремать. Поставив никому не нужную чашку кофе на компьютерный стол, Тимошин мягко, практически бесшумно ступая, подошел к дивану. Усевшись перед ним прямо на пол, он осторожно провел рукой по растрепанным волосам девушки.
— Мышка-мышка. А с длинными волосами тебе было намного лучше. Не стервочка ты, нет. Зря Сорина пытается из тебя ее сделать. Ты такая мягкая, уютная и домашняя, что хочется спрятать тебя ото всех в своем маленьком мирке и не давать контактировать с внешним миром. Знаешь, я ведь даже начинаю понимать твоих бэндовцев в их стремлении оградить тебя от всех проблем. Вот только они просчитались: не только парни могут причинить боль…
— Вот всегда бы таким милым был, цены бы тебе не было, — не открывая глаз, пробормотала эта хитрюга.
— Ах ты, паразитка маленькая, — рассмеялся Тимошин. — Не спишь, значит!
— И не думала даже, — хмыкнула та. — Я по-прежнему жду свой кофе.
Новый взрыв хохота заставил-таки ее открыть глаза.
— Что смешного? — Насупилась она.
— Ну не хмурься, маленькая! — Тимошин коснулся пальцем ее лба, разглаживая одинокую вертикальную морщинку. Потом, подумав, прикоснулся к ней губами, каждое мгновение ожидая, что мышка его оттолкнет, но секунды шли, а этого не происходило и Тимошин решился на более активные действия. Кончиком носа проскользив от виска к краешку губ, он осторожно коснулся их своими. Аккуратно, бережно, стараясь не задеть царапину в уголке. Ясно почувствовал, как напряглась и часто задышала под его руками мышка. Боясь снова напугать девушку, Тимошин оставил в покое ее губы и принялся выцеловывать дорожку обратно к виску.
— Тим… Тима… — выдохнула она, вцепляясь пальцами в его волосы.
— Тш-ш, тише, маленькая, — прошептал он, легонько касаясь губами кончика ее носа. — Обезболивающее… конечно… штука хорошая, но…
— Все… нормально, — хрипловато отозвалась Лиза, одной рукой перебирая его волосы, а пальцы второй переплетая с тимошинскими.
В какой момент Тим оказался лежащим на диване, а Лиза поменяла свою дислокацию, удобно расположившись у него на груди, парень не помнил. Мозг вообще отключился, осталось только ощущение полета и какой-то неправильности происходящего. Словно что-то должно быть совсем не так. Но об этом Тимошин старался не думать, ловя губами тяжелое,
— Малышка… моя… не отдам…
— Дима… — как ушат холодной воды действует на него имя брата. Тимошин резко прерывает поцелуй и недоверчиво смотрит на Лизу, словно уговаривая взглядом подтвердить, что ему послышалось. Девушка, еще явно не понимая, что произошло, с затуманенным взглядом тянется за новым поцелуем, но Тимошин резко мотает головой, уворачиваясь. После чего с каменным лицом, но предельно аккуратно перекладывает Лизу на диван, встает, и направляется к двери комнаты.
— Тимошин? — Звенит за спиной испуганный голос Лизы, но он, не оборачиваясь, взмахивает рукой и выходит в коридор.
— Тим! — Снова кричу я вслед уходящему парню, но он так и не оборачивается. Со злостью ударяю кулаком по ни в чем не повинному дивану и до боли прикусываю начинающие саднить без его прикосновений губы, пока вдруг не ощущаю на них горячую соленую жидкость.
— Черт.
Торопливо ищу на тумбочке салфетки, брошенные там Тимофеем после обработки моего лица, попутно напряженно прислушиваясь: хлопнет ли входная дверь или Тимошин все же решит остаться в квартире.
Кажется, пронесло. Судя по грохоту на кухне, он решил обосноваться там. Отлично. Сейчас я успокоюсь, соберусь с мыслями и пойду… мириться? Разговаривать? Просить прощения? Так, все, дышим глубоко, успокаиваемся, анализируем. Черт, ребята меня убьют! Мало того, что посторонний парень, так еще и капитан 'Анклава'! о чем я только думала?
О том, что он мне нравится. Безумно нравится. Но как же непросто понять: именно он или его похожесть на Диму? Я запуталась…
Дежавю. Это его 'малышка' услужливо подкинуло в мою голову картинку-воспоминание о недавнем сне. Вчерашнем. Господи, а кажется — неделя прошла, не меньше. Условия почти соблюдены: димина квартира, наш плед и я с Тимошиным на нем. Его пальцы обжигают кожу под футболкой и кодовое 'малышка' — 'Дима'. Разница лишь в том, что плед расстелен не на полу и одежда на нас другая.
Эх, кто бы помог, а? И ведь Леське не позвонишь — слишком долго объяснять, как я в такой ситуации оказалась. Что делать-то? Все-таки пойти домой? Но там родители… М-да. И чего я боюсь больше? Увидеть панику в глазах мамы и папы или холод и равнодушие в тимошинских?
Вздрогнула, представив себе эту картину и поняла, что вопрос 'что делать?' решен. Осталось только придумать, КАК это сделать. Броситься на шею с воплем: 'Прости, дуру грешную, бес попутал'? Так это скорее бес попутал с ним когда-то связаться. Жила ведь себе тихо-мирно, никого не трогала… Но я ведь не жалею. Ведь не жалею!
'Вот это тебе и нужно ему сказать, — шепнул тихий внутренний голос. — иди'.
Легко сказать 'иди'. Встать бы еще…
Вставание растянулось минут на десять. Судя по весьма болезненным ощущениям, действие обезболивающего окончательно сошло на нет. Ладно. Потерпим немножко, для дела ведь надо. Почему-то мысль, что таблетки лежать рядом, на все той же многострадальной тумбочке, мне в голову не пришла. А потому до кухни я шла цепляясь за стены.
Так и есть, Тимошин никуда не ушел. Открыв окно, он глубокими частыми затяжками курил уже третью по счету сигарету. Подсчитать было не трудно — пепельница стояла тут же, рядом с ним. Постояв некоторое время в нерешительности, я упрямо тряхнула головой и почти вплотную подошла к нему.