Просто играй...
Шрифт:
Это был знатный скандал. Мама кричала, пила валерьянку, снова кричала и снова пила. Пыталась запретить мне выступать, рвалась лично побщаться с Алиной и с остальным бэндом. Отец молчал, но его тяжелый взгляд говорил о полной солидарности с ней. Я пыталась убедить их, что ничего особо страшного не произошло, но получалось слабо. Отчасти из-за того, что я и сама не сильно то верила в то, что теперь хоть что-то может быть хорошо. Еще одним витком криков стало мое сообщение о том,
— Нет, дочь, ты у нас явно сумасшедшая, — покачал головой папа. — Может, тебя все же показать специалистам? Как ты вообще можешь общаться с этим парнем? Даже меня оторопь берет от его похожести на твоего Антонова!
— Спасибо, что напомнил, — буркнула я. — Нормально я могу с ним общаться. Привыкла уже. И если вы сейчас клоните к тому, чтобы я перестала это делать, то черта с два. Тим мой друг.
— Помнится, еще совсем недавно ты говорила, что вас связывает только выступление в университете, — едко заметил отец.
— Ну теперь не только, — стараясь казаться равнодушной, пожала плечами я.
— Ты не будешь с ним видеться, — категоричным тоном заявил отец. Я изумленно округлила глаза, подавившись очередной гневной репликой. — Лиза, ты поняла меня?
— Нет, — дерзко вскинула подбородок я. — Мотивируй.
— Я не хочу чтобы через какое-то время, когда он исчезнет из твоей жизни, тебя снова собирали по кусочкам, — глядя куда-то мне за спину, проговорил он.
— А ничего что первый раз это сделал именно он? — Холодно процедила я, вставая с дивана, на котором, собственно, и сидела все это время.
— Дочь, куда ты собралась? Мы еще не закончили! — Крикнул мне в спину отец. — Что значит "он это сделал"? Лизавета!
— То и значит. И уж поверьте, ему это далось отнюдь нелегко, — не оборачиваясь бросила я и вышла из комнаты.
"Дожили. Мне уже запрещают с людьми общаться", — злобно пыхтела я, закрывая свою комнату на щеколду. Интересные такие, как будто не знали, какая будет реакция. То с бэндом больше не тренируйся, то с Тимошиным не дружи… А Олеську мне случайно не послать никуда, нет?
— Лиза, открой дверь, мы еще не договорили, — вполне ожидаемо раздался стук в дверь.
— Боже мой, мне что, в больницу лечь, чтобы меня никто не трогал? — Риторически спросила я пространство перед собой. — И ведь предлагали же, чего, дура, отказалась?..
— Что? Чего ты там бормочешь, какая больница?
— Психиатрическая! — Рявкнула я, резко распахивая перед ним дверь. — Никакого продолжения разговора не будет до тех пор, пока ваши вопросы и предложения ко мне не станут адекватными!
Так же резко захлопнув дверь перед его носом, я снова закрылась на щеколду и упрямо пыхтя поплелась к кровати.
Тимошин надавал мне кучу таблеток и мазей, совершенно игнорируя мои слабые вопли о том, что у меня есть и своя аптечка.
— Догадываюсь я, что там у тебя в аптечке, — качнул тогда головой
— С чего ты взял, что в моей аптечке есть что-то опасное? — Подозрительно осведомилась я. У меня в прикроватной тумбочке действительно лежит пара не сильно рекомендуемых врачами из-за побочных действий обезболивающих. Но он-то об этом откуда знает?! Неужели успел порыться в свой последний визит?
— Да уж не трудно додуматься, — хмыкнул он. — Слишком резво ты бегаешь после каждой травмы.
— Тебе только так кажется, — открестилась я.
— Ну-ну, ну-ну…
И вот теперь я полулежала на полу, опираясь спиной на кровать и вчитывалась в инструкции по применению. Та-ак, ну эта фигня на меня уже лет пять не действует. Эта вообще годится разве что несильную головную боль снять, а эта… хм, вот эту я еще не знаю! Ну-ка, ну-ка…
Звонок в дверь прозвучал где-то на периферии сознания, когда я как раз заканчивала читать последнюю инструкцию. Открывать я даже не дернулась, искренне надеясь, что это не ко мне, поэтому, когда в коридоре послышались приближающиеся голоса, прислушиваться начала не сразу.
— … пожалуйста. Может, хоть ты на нее повлиять сможешь. Нас она совсем слушать не желает. Зря мы, наверное, когда-то дали ей так много свободы.
— Поговорю, не переживайте, — раздался под дверью Леськин голос, — только насчет Тимофея… зря вы так. Он хороший парень.
— Никто и не говорит, что он плохой, — вздохнула мама. — Просто мы боимся, что история повторится. Он слишком похож на… ну ты поняла.
— Поняла. Ладно. Сначала надо разобраться с более реальными проблемами, — подруга громко и настойчиво постучала в мою двкрь. — Лизка, открывай! Я пришла.
— Я заметила, — буркнула я, опираясь на кровать и поднимаясь на ноги. — Ты одна?
— Нет, нас десять! — Рыкнула подруга. — Хватит дурью маяться!
Вздохнув, поплелась открывать.
— Девочки, может, чаю? — спросила мнущаяся за Леськиной спиной мама.
— Да.
— Нет! — Одновременно с Сориной рявкнула я.
— Лиза, это невежливо, у тебя гости, — укоризненно покачала головой родительница.
— Успеете еще. Все равно потом мне кости перемывать будете. Тогда и почаевничаете.
— Тебя снова заносит, дорогая, — пропела Сорина, заходя в комнату. — Фу, лекарствами воняет, опять самолечением занималась?
— Неа, — мотнула головой я. — Тимошин половину своей аптечки всучил. Вот, сижу, изучаю.
— Понятно все с тобой, — Леська по-турецки уселась на кровать и изучающе уставилась на меня. — Ну что, подруга, разговаривать будем или пошлем меня, так же как родителей и Стэма?
— Я не посылала, — насупилась я. — Стэма по крайней мере.
— Угу. То-то наш бедный мальчик теперь не знает, как к тебе подступиться, — саркастически хмыкнула Леська. — Знаешь, как его по нервам пробило, когда ты от него отшатнулась? А если учесть, что отшатнулась ты прямо в руки Тимошина… кстати, что у тебя с ним?