Просто Иван
Шрифт:
– Ну да, конечно, конечно, понимаю: времена такие...
Иван не заметил каким образом это произошло, однако оба спутника Потапчука - в подпружиненной готовности выросли по бокам: но не своего командира, а тех кто проверял у него документы. Отчего у солдата, от недобрых предчувствий нехорошо засосало под ложечкой. А у его командира увлёкшегося изучением предъявленного документа, вскоре во взгляде вспыхнула радостная искорка - он обнаружил то, чего искал.
– Да это липа, а не нас....
Договорить лейтенант не успел, стоящий рядом с ним лжесержант, с невероятной быстротой выхватил из кармана
Рядом - под самым ухом раздался истошный крик пулемётчика Марка:
– Су...а!
– Су...а!
– Падаль! Ты командира...
– В ритм этих выкриков он наносил удары прикладом трофейного MG, по голове того, кто не так давно представлялся майором.
Оттащить Марка от диверсанта удалось не сразу: только после того, как измочаленная голова последнего, окончательно потеряла изначальную форму. Резко обмякший Розенблюм ещё с минуту сидел сотрясаясь всем телом в мелкой дрожи, а затем, свалившись на землю, схватился за голову и стал кататься по траве неистово воя: напоминая своим истошным рёвом раненного быка. У непомнящего вид забитого врага вызвал чувство мерзкой тошноты.
Да, некоторым людям нелегко даётся навык в убийстве себе подобных, и также, им трудно привыкнуть к тому, что тот, кто сейчас стоит рядом с тобой: абсолютно здоровый - как говорится жить, да жить, в следующую секунду может упасть замертво и больше нечто на этом свете не вернёт его обратно.
Дзюба и Сотник пытались привести в чувство ефрейтора Розенблюм, а остальные потерянно столпились вокруг и потерянно наблюдали как старшина, старался насильно влить Марку - которого удерживал Леонид, остатки спирта разбавленного водой. И только Иван, занялся неблагодарным, но столь необходимым делом: он извлёк из нагрудного кармана лейтенанта его удостоверение; без особого труда высвободил из его руки майорову фальшивку - решив осмотреть её позднее. Затем принялся за осмотр сидоров чужаков. Когда непомнящий закончил раскладывать содержимое вещмешков по траве, послышался возмущённый, немного дрожащий голос Якова:
– Мародёр! Таким как ты нужно тёмную устраивать, или лучше расстреливать, чтобы неповадно было по чужим вещам лазать! Встать сволочь когда я с тобой разговариваю! ...
На что Иван, приподняв бровь посмотрел на худощавого, светловолосого парня как волк на ягнёнка. И с нескрываемой, холодно - спокойной угрозой в голосе, процедил сквозь зубы:
– Замолчи. Тоже мне праведник нашёлся.
– Да я, тебя!
– Возмущённый солдат замахнулся
– Только рискни, только рыпнись.
Не ожидавший такого ответа Кузнецов умолк, громко сглотнул: так что его огромный кадык заходил ходором. Осмотрелся вокруг, но не встретил в глазах своих товарищей поддержки. После чего вспомнил как необъяснимым образом, диверсант желая ударить Непомнящего ногой, сделал непонятный кульбит, и в завершение, сверху него оказался этот грозный красноармеец. После быстрого осмысления произошедшего, желание связываться с этим парнем: смотрящим исподлобья хищным взглядом испарилось само собой. А над поляной повисла гнетущая тишина.
– Товарищ старшина, - также сухо проговорил Непомнящий, выждав пару секунд, - посмотрите сюда. Как вам такая картина маслом?
Сказано так было ради проформы, - так как Григорий Иванович уже стоял рядом и с интересом смотрел на упорядоченно разложенные по траве вещи. Здесь были несколько упаковок пистолетных патронов, десяток гранат, три круглых алюминиевых жетона с непонятным знаком на каждом. Немного обособленно лежали продуктовые сух пайки, три фляги, бинты нитки с иголками, запасные портянки и четыре финских ножа...
– Да-а-а.
– Задумчиво и протяжно проговорил Дзюба.
– Всё наше, ни единой немецкой вещи, по которой их можно привязать к вражеской армии, кроме этих уже известных нам кругляшек.
– Ну, поди догадайся, если только по этим странным бляшкам: да и то, о них можно сказать что их нашли и взяли с собой из чистого любопытства.
– А если наш скарб перешерстить - сплошные трофеи.
– Будет ещё одна причина забить тревогу, если приблудится ещё кто-то с таким содержимым сидора.
– Задумчиво проговорил Иван, подымаясь с колен.
Все присутствующие на поляне красноармейцы, стоя на некотором удалении, внимательно смотрели на разложенные вещи и прислушивались к беседе старшины с неожиданно посуровевшим Непомнящим. Замолчал даже Марк, который одиноко сидел за спинами своих товарищей, потерянно смотрел на траву у своих ног и вытирал рукавом текущие ручьём слёзы. Может быть кто-то его за это осудит, однако не стоит зарекаться - слёзы бывает душат и тех, кто считает что он давно разучился плакать.
А старшина, повинуясь своей выработанной жизнью привычке: - 'В хозяйстве всё пригодится а запас...". Сходил за своим вещмешком, поочерёдно поднял фляги; неспешно открывая крышки нюхал их содержимое и, плотно закрыв, прятал в недра заплечного мешка. Прихватив напоследок бинты и запасные портянки, он посмотрел на Якова.
– Кузнецов, берёшь харч и отвечаешь за его сохранность головой. Патроны и ППД берёт на хранение Полторабатько. Гранаты и прочие имущество разберём меж собой.
– И делаем это как можно быстрее.
– До неузнаваемости изменившимся голосом заговорил Иван, вешая через плечо планшет, ранее принадлежащий лейтенанту: впрочем против этого никто не возмутился.
– Неизвестно какие гости припрутся на выстрелы. Гончаров и Семченко, несёте лейтенанта, как отойдём на некоторое расстояние отсюда - похороним. С километр идём на северо-запад, прём как испуганные лоси - следим так чтобы даже слепой нашёл как мы отсюда драпали. Затем немного вернёмся и уже нежно, не оставляя ненужных отметин, направляемся на восток. Всем всё ясно?