Просто Иван
Шрифт:
И снова никто не возражал.
Глава 8
Пауль Кальбель двадцати трёх летний, белокурый баварец с идеальным черепом и чертами лица, лежал вместе со своими людьми в засаде, и ругал на чём стоит свет Русских дикарей. Те никак не желали воевать по правилам - цивилизованно, этих азиатов: не желающих капитулировать даже в самой безнадёжной ситуации и совершающих бессмысленные самоубийственные атаки на доблестных солдат вермахта. Нет. Среди них было немало сдавшихся на милость победителя: встречались даже те, кто капитулировал не сделав не единого выстрела - этих недолюдей оберлейтенант попросту презирал; а упрямых, безумных фанатиков Сталина, ненавидел
Он снова вспоминал дорогу, по которой его охранная рота, откомандированная от двести восемьдесят шестой охранной дивизии, ехала к местечку со странным, тяжело произносимым названием Барановичи. Дорога казалась скучной и нескончаемой, единственным развлечением было наблюдать как длинными колоннами конвоировали грязных, оборванных, наспех перебинтованных военнопленных. Весельчак, балагур и вечно голодный унтерфельтфебель Гальдер, от нечего делать кинул по одной такой колоне обглоданную им кость, которую он до этого жадно смаковал - даже после погрузки в машину. Это были остатки порося которого они реквизировали у хозяев чисто выбеленной хаты, где они сегодня останавливались на ночёвку. Солдатам было смешно, когда после броска - кость ударила русского солдата по голове и эти псы сцепились друг с другом за обладание этим объедком: а доблестные конвоиры - для наведения порядка стали от души охаживать этот скот прикладами. Однако избиваемые пленные Иваны исчезли в облаках дорожной пыли, и словесные остроты, отпускаемые по этому поводу очень быстро надоели, да быстро сошли на нет.
Также вспомнилось и то, как через два часа после этого инцидента, были обстреляны обе машины идущие впереди. К великому прискорбью, от пулемётного огня аборигенов в них погибло, и было ранено немало воинов вермахта, а бандиты, подло, исподтишка напавшие на колонну, бесследно растворились в лесном массиве. Одно слово - дикари и повадки у них звериные.
Леденящий душу страх появился немного позже: когда утихла стрельба, и Пауль вместе с товарищами по оружию вылез из кювета, где они пережидали внезапно начавшийся обстрел. Немного пройдя вдоль дороги, они увидели, что возле переднего колеса подбитого бронетранспортёра Sd Kfz 251, лежал черноволосый, молодой унтер-офицер, убитый точным попаданием пули в висок. Его остекленевший взгляд смотрел в пустоту, и сквозь корчившегося от боли обер-ефрейтора. Раненный бедолага выгибался всем телом, истошно выл, а разорванное на спине обмундирование было чем-то густо перемазано.
Когда Пауль и Гюнтер прижали ефрейтора - зафиксировав его, дабы медик мог его осмотреть и оказать первую помощь: то испытал настоящий шок, а задравший куртку раненого санитар, грязно выругался и, продолжая цедить сквозь зубы проклятья, приступил к обработке страшной раны, она глубокой бороздой пролегала почти через всю спину воина. Прошедшая по касательной пуля оставила ужасный след: она как консервным ножом вскрыла кожу и пропахала мягкие ткани - до самых костей. За всем этим наблюдал сидевший на корточках панцершутце: его подбородок сильно дрожал, бледное как мел лицо было скованно маской ужаса.
Как оказалось, раненым был водитель всё ещё урчащего не выключенным двигателем тягача, к которому перед самым нападением вероломных коммунистов, ремонтники цепляли повреждённый БТР. А молодой панцершутце, которого они немного позднее умудрились вернуть в реальный мир со всхлипами рассказывал:
– Нас подбили ещё пару дней назад. Эти унтерменши устроили нам засаду. Первым пушечным выстрелом они подбили нашу головную машину: мы не загорелись только благодаря счастливому исключению.
– Стрелок кивнул на БТР.
– Затем: после второго выстрела, вспыхнул замыкающий Опель. А после, заполыхал
У парня после пережитого, и пары предложенных ему Гальдером стаканов местного аналога шнапса, потекли слёзы, а на щеках выступил яркий румянец и развязался язык. Найдя благодарные уши, он рассказывал всё о первом и втором бое.
– Не знаю, чем бы всё закончилось, не появись здесь несколько танков из сорок шестого моторизованного корпуса, Иваны бы разбили всю нашу колонну вдрызг. Но и у наших бравых танкистов, не обошлось без потерь - погиб: точнее заживо сгорел один экипаж Pz-III - вместе со своей машиной...
– И что, эти Русские ушли?
– Поинтересовался рябой Гюнтер, опасливо покосившись в сторону брошенной пушки, грозно глазеющей из леса чёрным оком своего ствола.
Захмелевший стрелок БТРа, услышав этот вопрос, замахал головой и руками как будто отмахивался от назойливых мух.
– Нет-нет, что вы. Пара наших танков съехав с дороги расстреляли их осколочными снарядами, и добили из пулемётов. Затем и нас подняли в атаку для зачистки леса. Мы не встретив сопротивления добежали до него, и добили двух оставшихся в живых Иванов; заодно забрали всё их оружие, а командовавший атакой лейтенант, снял с русской пушки замок, и прицел. Все эти трофеи до сих пор лежат в нашем бронетранспортёре.
Все слушатели дружно посмотрели на БТР, в направлении которого рассказчик немного неуверенно махнул рукой, но в недра Бронетранспортёра никто не заглянул. А боец, судорожно подёрнув плечами - как будто по его спине ползла мерзкая букашка, и продолжил свой сбивчивый рассказ:
– А меня значит, сегодня вместе с ремонтниками отправили забрать наше имущество подлежащее ремонту: меня и Этриха Мецгера. В тот день БТР отбуксировать к ремонтникам не получилось - не было подходящего тягача. Да и наш офицер поначалу оценил нашу машину как безвозвратно потерянную, поэтому и бросили.
– Солдат судорожно сглотнув, указал на тело, лежащее на противоположной стороне дороги.
– А наш полковник узнав об этом, возмутился и всё равно велел прибуксировать технику: мол снимем с него всё что может пригодиться. А когда мы сегодня вернулись и почти закончили всю подготовку к буксировке, эти варвары снова открыли по нам огонь. Нашего унтер-офицера убили первым же выстрелом - он даже слова сказать не успел. А по ту сторону Sd.Kfz.9, лежит прошитый пулемётной очередью помощник водителя и ещё один неизвестный мне стрелок. Я чудом не был ранен или убит, а вот спину водителя на моих глазах пулей вспороло: она так мерзко вжикнула....
– Оберлейтенант, почему вы позволяете своим подчинённым, вести такие панические разговоры?
Перевязка уже окончилась, раненый водитель тягача после укола морфия успокоился и пребывал в полузабытьи; а остальные, слушали опьяневшего панцершутце. И неожиданный окрик, прозвучавший из остановившейся неподалёку машины, заставил вздрогнуть всех. В паре метров от них стоял Штовер Р-200 и с его заднего сидения на оберлейтенанта Кальбеля смотрел седовласый гауптман в полевой форме. Его тонкие губы были плотно сжаты, а холодные серые глаза бесстрастно буравили вытянувшегося перед ним по струнке офицера.
– Оберлейтенант Пауль Кальбель, двести восемьдесят шестая охранная дивизия. Мы здесь оказывали помощь тяжелораненому!
– Оправдываясь отчеканил Пауль.
– А этот стрелок, так он в шоке - он единственный кто выжил из всей ремонтной команды посланной сюда.
– Хорошо.
– Ответил офицер, чей вид вызвал замешательство и оторопь у всех солдат стоявших перед ним.
– Вижу, помощь раненому вы уже оказали. Сейчас вы и ваши солдаты поступаете в моё распоряжение.
– Господин гауптман, это не возможно у меня приказ двигаться в Ба-ра-новыши.
– Оберлейтенант - с трудом выговорил название конечного пункта его движения.