Просто Иван

Гавряев Виталий Витальевич

Как известно, всё на этом свете имеет свойство заканчиваться: это относится и к артналёту. Но не прошло и нескольких минут после того как отгрохотал последний, и самый сильный взрыв, как в подземелье, по необходимости ставшее лазаретом вбежал офицер^1. Его гимнастёрка и галифе были во многих местах порваны, и спешно зашиты: об этом красноречиво говорили перетяжки и небольшие перекосы на ткани. Впрочем, на отремонтированной форме имелись и свежие - ещё не зашитые дыры. Как в классическом фильме про войну, голова вошедшего воина была забинтована и, несмотря

на это, через повязку всё равно проступала кровь. Что за знаки различия были в петлицах у вошедшего мужчины, Алексею разглядеть не получилось, зато, он заметил два тонких золотистых шеврона на рукаве.

– Братцы! Кто может держать оружие - айда на передовую! Скоро немцы пойдут в атаку, а нас в живых осталось всего-то - с гулькин нос!...

– Лейтенант, я иду.
– Глухо прохрипел один из красноармейцев.
– Только помоги добраться до окопа: у меня, видишь ли такое дело - обе ноги простреляны. А руки у меня целы, ты в этом не сомневайся. Ты главное мне только винтовку дай.

Лейтенант устало заулыбался, и безрезультатно всматриваясь в темноту - его глаза, после дневного света пока ничего не видели, ответил бойцу:

– Золотой ты мой человек! Ты браток только ко мне подползи, иначе я тебя в таких потёмках не найду, а дальше я тебя сам: на своих руках отнесу!

Заговорил ещё один из вставших раненых:

– Да не надо никого носить командир, у меня одна рука и ноги целы, вот я ему подсоблю, а ты только скомандуй! ...

Через несколько секунд, кто молча, а кто нет, солдаты подымались, и как могли, двигались к выходу. Не остался в стороне и Лёха: он встал и собирался уже идти, как его остановила уже знакомая ему тётка Оксана.

– Куда же ты пойдёшь сынок с такой срамотой то. ...

Алексей уже собирался ответить: - 'Не могу спокойно здесь лежать, когда даже сильно калеченные берутся за оружие"!
– Однако женщина продолжила говорить:

– ... Вчера как окончили бомбить, госпиталь то в интендантских складах решили развернуть. Вот здесь я тебе, и не только тебе, бельё подбирала, да и новую форму подшивала. Уж больно вы все моего сыночка Бодю напоминаете: может и ему сынку кто поможет. Так что одевайся и иди с богом - незачем своей срамотой белый свет пугать. ...

– Ой, спасибо тебе мать...

Женщина прикрыла своей сухощавой ладошкой рот Прохорчука - молчи мол и продолжила:

– ... Прости, не знала кто ты по званию, поэтому пришила простые красноармейские петлички - без эмблем. А как тебя хоть звать - величать касатик?

Эти слова подняли для Лёшки вопрос - вопросов: - 'Кем мне здесь представляться и вообще, как безболезненнее легализоваться? Без всяких допросов с пристрастием и прочих приятностей ".
– Однако этот вопрос решился сам собой. Восприняв замешательство Алексея как проявление амнезии, женщина покачав головой проговорила:

– Ой, матерь божья, неужто тем взрывом у тебя память отшибло?

– Всё. Хватит тебе тётка Ксана впустую брехать.
– Прервал женщину какой-то военный с перевязанной головой,

его повязка наползала на левый глаз, отчего казалось, что она занимает большую часть головы раненного.
– А то пока ты со своим Иваном непомнящим нагутаришся, мы уже без него немца до Берлина прогоним, да их Гитлеру в дом грача пустим^2.

– Ой, тебе Дзюба только бы зубоскалить.
– Смутилась пожилая санитарка.
– Парнишка которого ты Ваней назвал, неизвестно каким чудом почитай с того света выкарабкался: а тебе всё ...

– Успокойся старая, присмотрю я за твоим Ванькой!
– Снова прервал слова женщины боец, и, не поворачиваясь к Прохорчуку скомандовал.
– Ваня, даю минуту на сборы, и выдвигаемся: время пошло!

– Старшина, ты уж присмотри за ним!
– Не унималась санитарка.
– Это он перед вами храбрится: а контузия у него и в самом деле сильная была! Наш дохтор вообще, говорил что он не жилец на этом свете! ...

– Цыц старая, бойся меня разозлить. Я сказал, присмотрю - знать так оно и будет!

Глава 3

Раненые выходили на позиции, некоторые еле передвигались по причине полученных ими ранений, но, их нельзя было назвать побеждёнными. Вот и Алексей оказался возле позиции на которой уже недавно побывал, только всё здесь выглядело совсем по-другому. Бетонные Доты были сильно повреждены - видимо в них неоднократно попадали тяжёлые бомбы, или мощные снаряды. Истерзанная земля напоминала Лунную поверхность с её частыми кратерами, а некогда добротные окопы, отрытые на укреплённых валах, во многих местах были разрыты воронками и немногочисленные защитники, как могли, спешно их восстанавливали.

– Ну что стал Ванюша?
– Голос Старшины Дзюбы, вывел Лёху из ступора вызванного увиденными им разрушениями.
– Пойдём оружие получать. А дальше, ты главное меня держись: тогда мы с тобой ещё на поминках ёкарного Бабая Гитлеровича потанцуем.

Прохорчук молча кивнул, и послушно побрёл к месту где столпилось много народу: там раненые красноармейцы получали винтовки и патроны. Взяв винтовку, они отходили в сторону; деловито осматривали выданную им трёхлинейку и, открыв затвор, начинали её заряжать. Очередь двигалась относительно быстро, так что когда Алексей подошёл к осунувшемуся солдату с воспалёнными от недосыпа глазами тот молча - даже не глядя на него, протянул ему мосинку с уже примкнутым штыком.

– Давай пилотку.
– Бесстрастно произнёс другой красноармеец, стоявший рядом с выдающим винтовки бойцом.

– Зачем?
– Не понимая переспросил Лёшка.

– А стрелять ты чем будешь? Дурья ты башка.
– Не зло огрызнулся воин.

Алексей торопливо сорвал с головы свой головной убор, и, перевернув, подставил её под руку сжимающую жменю патронов.

– Всем даём по десятку патронов: больше нет.
– Пояснил красноармеец.
– Береги их: не шмаляй в белый свет. Если что, бери оставшийся боеприпас у убитых. Следующий!