Просто Мария
Шрифт:
– Прощаю, отец, прощаю от всего сердца…
– Да, теперь, получив прощение от тебя, Хосе Игнасио, и твоей мамы, я могу умереть спокойно. Да благословит вас Бог!
– Ты, папа, должен бороться за жизнь, я так хочу помочь тебе, ты должен поправиться! – горячо шептал Хосе Игнасио…
Хуан Карлос снова впал в забытье, а мать и сын едва слышно разговаривали у его постели.
– Мне всю жизнь так не хватало отца… Мои приятели говорили о своих папах с восхищением, уважением, любовью, а я в душе чувствовал себя одиноким, мама,
Хуан Карлос открыл глаза, и, услыхав последние слова сына, тяжело вздохнул.
– Ты прав, мой мальчик. Самое тяжелое в жизни – это одиночество.
– Спасибо тебе, мой дорогой, – Мария смотрела на Хосе Игнасио покрасневшими от бессонной ночи глазами. – Благодарю тебя за то, что ты умеешь прощать…
Закончив свою гневную тираду, Виктор уже было направился к себе в спальню, но Рита окликнула его:
– Маэстро, прошу к телефону! Эта шлюха не оставляет вас ни на минуту!
Нехотя Виктор взял трубку и услышал сбивчивую речь Сулеймы, прерываемую всхлипыванием:
– Виктор! Ко мне в квартиру ворвались грабители… Я чудом осталась жива… Приезжай!.. Я боюсь…
Какое-то мгновение Виктор помедлил с ответом, но Сулейма, уже не сдерживая рыданий, взмолилась:
– Приезжай, прошу тебя!.. Мне больше не к кому обратиться в этом городе!..
– Да, Сулейма, я сейчас же еду к тебе, – ответил Виктор и, чувствуя на себе недовольные взгляды Романа и Риты, без каких-либо объяснений вышел из дома.
В квартире Сулеймы царил хаос: все было перевернуто вверх дном. Осторожно, чтобы не наступить на разбросанную по всему полу одежду, Виктор попытался пройти в комнату, но Сулейма припала к его груди.
– Спасибо тебе, спасибо, что пришел, – горячо шептала она ему в самое ухо, а руки ее цепко удерживали Виктора за плечи. – Я так боялась…
Маэстро все же как-то удалось высвободиться из ее объятий и чтобы снять неловкость, он сказал то, что обычно говорят в подобных случаях:
– Полицию вызвала?
– Нет! Они мне пригрозили! Я помешала им своим приходом, поэтому они ничего ценного не взяли. А я обещала не сообщать в полицию.
«Странные какие-то грабители», – подумал Виктор, но лишних вопросов задавать не стал.
Сулейма тем временем уже вполне оправилась от потрясения и предложила гостю свежезаваренный апельсиновый чай.
Виктор сделал несколько глотков, и вдруг перед его глазами все поплыло…
Роману не понравилась затея жены, решившей не спать всю ночь, но дождаться возвращения Виктора.
– Я должна точно знать, в котором часу этот бесстыдник придет домой!
Уговоры оказались бесполезными, и Роман, посетовав на упрямство жены, отправился в спальню. А Рите в эту ночь спать не довелось вовсе, поскольку маэстро дома так и не появился.
Едва дождавшись рассвета, возмущенная Рита
– Или вы скажете, где маэстро, или… я не отвечаю за себя! – выпалила она с порога.
Сулейма, потягиваясь, словно кошка, и насмешливо взирая на разъяренную блюстительницу нравов, не забывала при этом заслонить собою дверной проем.
– Очень сожалею, сеньора, но его здесь не было и нет.
– Так я тебе и поверила! – оттолкнув Сулейму, Рита устремилась в спальню, где на широкой тахте безмятежно посапывал Виктор Карено. – Да ты просто, потаскуха! У-у-у, негодяйка! Ты за это заплатишь!..
Открыв глаза, Виктор не мог понять, почему он не в своей кровати и не дома.
– Что случилось… Сулейма?..
– Случилось, дорогой, то единственное, что может произойти между мужчиной и женщиной, которые нравятся друг другу.
Виктор напряг память.
– Нет, я не помню, что произошло ночью, – сказал он растерянно, а потом вдруг засуетился: – Мне надо немедленно идти домой! Там, наверное, Рита и Роман уже с ума посходили. Со мною ведь такого никогда не случалось!..
Но Сулейма спокойно возразила:
– Я не думаю. Они знают, где ты. Рита приходила сюда искать тебя…
При этих словах Виктор похолодел: ведь Рита непременно все расскажет Марии!
– Я не знаю, что было этой ночью, но впредь между нами ничего не может быть, запомни! – Виктор решительно пошел к двери.
– А это мы еще посмотрим, – загадочно улыбнулась Сулейма.
После некоторого раздумья Виктор отправился к донье Мати и без утайки рассказал ей, что с ним произошло.
– Сегодня я потерял все. Мария не простит мне предательства, – закончил он свою отчаянную исповедь.
– Ты попался в ловушку, ловко расставленную этой умелой девицей, – заключила донья Мати. – Ах, какой же ты глупый! Даже не знаю, как тебе теперь быть.
Как ни старался Альберто внушить Хуану Карлосу надежду на выздоровление, тот отвечал:
– Я сам врач и знаю, что жизнь моя кончается.
Он попросил Марию и Хосе Игнасио не уезжать, побыть с ним до конца, а после его смерти не забывать дона Густаво.
– Знайте, что я люблю вас… Хосе Игнасио… Мария… – слабеющим голосом произнес Хуан Карлос и впал в забытье, за которым и последовала его кончина.
– Сын мой! Сын! Почему не я?! – повторял сквозь слезы дон Густаво.
Хосе Игнасио подошел к нему, сел рядом, взял за руку.
– Дедушка, как бы я хотел избавить тебя от мук и страданий!
Дон Густаво поднял на внука полные горечи и слез глаза и тихо произнес:
– С какой надеждой я ждал, когда ты произнесешь это слово – дедушка! Но никогда не думал, что услышу его в самый тяжелый день моей жизни.
– Видишь ли, – смутился Хосе Игнасио, – так уж получилось… Но я хочу сказать: я – твой внук, моя дочка – твоя правнучка, и мы с нею – твоя новая семья. Ты не один, дедушка, и никогда не будешь одинок!