Просто мы научились жить (2010-2012)

Соколова Александра Ивановна

– Да я не подкрадывался, – принялся оправдываться Шукшин, – просто пришел рано и подумал – вдруг ты тоже тут, так я бы кофейку попил бы.

Лиза, не переставая хохотать, обняла его за шею и поцеловала в щетинистую щеку. А потом – в недоуменно сморщившийся нос.

– Жизнь прекрасна, – заявила она, подмигивая, – как же она прекрасна, Слав!

И он, заразившись ее настроением, заулыбался в ответ.

– Вообще ничего так, конечно, – заявил, оглядывая подругу и одобрительно кивая, – так что насчет кофе?

В Лизиных глазах заплясали огоньки.

– А давай нальем

кофе и попьем его на улице, на скамейке?

– Студенческая юность в попе заиграла, – догадался Шукшин, – ну давай.

И они правда налили кофе в большие кружки, и правда спустились вниз, на улицу, и устроились на прогретой солнцем скамейке, улыбаясь и пересмеиваясь с проходящими мимо коллегами.

– Вас выгнали с работы? – Спрашивали девчонки их бухгалтерии, хихикая.

– Нет, переселили временно сюда, – отвечал степенно Славик, салютуя кружкой, – пока новые кабинеты не отремонтируют.

– А где кофеварка? Под лавкой? – Шутили продажники, останавливаясь рядом чтобы покурить.

– Она встроена в кружки, – смеялась и щурилась от солнца Лиза, – и не курите нам тут, не видите что ли знак?

Знака, конечно, не было, но разве это имело какое-то значение? Хорошее настроение переливалось через край и норовило затопить собой все вокруг.

– А что здесь происходит?

Строгий властный голос прозвучал неожиданно, и веселье вдруг разом испарилось куда-то вместе с солнечным светом, заслоненным чьей-то тенью.

Продажников как ветром сдуло – только сигаретный дымок остался напоминанием о том, что они правда здесь были, а не привиделись, не пригрезились.

Славик весь съежился и отполз на край скамейки. Лиза же смело подняла глаза и улыбнулась:

– Здравствуйте, Ольга Викторовна.

Будина кивнула, и приподняла бровь:

– Доброе утро, Ломакина. Потрудитесь объяснить все же, что здесь происходит?

Она сделала ударение на последнем слове, но мозг Лизы отметил не это, а непривычное обращение – уже несколько лет никто не называл ее по фамилии мужа, разве что Кристина в минуты душевных порывов, но и только. Для всех прочих она была и оставалась Рубиной.

– Мы пьем кофе, Ольга Викторовна, – ответила она, пряча глаза, – решили подышать.

– Это я вижу, – снова кивнула Будина. Глядящая вниз Лиза видела только брючины ее светло-серых штанов, и белые босоножки на высокой шпильке. – Я не понимаю другого: почему двое сотрудников компании устраивают цирк на улице вместо того, чтобы приступить к выполнению своих обязанностей в рамках рабочего дня, который, кстати, начался пять минут назад. Шукшин, вас это тоже касается.

Славу как ветром сдуло: он пробормотал что-то похожее на «прошу прощения» – и через секунду его спина уже мелькнула между раздвигающихся в стороны дверей офиса.

Лиза посмотрела на свои ладони и удивилась: они дрожали как на морозе. Было обидно и грустно, и хотелось размахнуться и влепить новой начальнице пощечину.

И она, видно, почувствовала это желание, потому что нога в белой босоножке двинулась вдруг назад, а голос сверху прозвучал немного иначе:

– Жду вас в своем кабинете через пятнадцать минут. И потрудитесь не опаздывать,

как сегодня на работу.

Она ушла, а Лиза осталась сидеть – скрючившаяся от незаслуженной обиды и неожиданно острой ненависти.

***

Если бы Инне сказали, что ее жена (а про себя она все еще продолжала называть Лизу именно так) ненавидит новую начальницу, она бы рассмеялась – как можно ненавидеть столь приятную милую женщину? Уму непостижимо.

Лучшего директора трудно было представить – Будина сразу вписалась в сложившиеся традиции компании, не спешила вносить свои установки, но править начала рукой твердой и уверенной.

С Инной они нашли общий язык сразу же: хватило двух совместных ланчей, чтобы установить общие правила игры и договориться о способах взаимодействия. Будина отдельно подчеркивала, как для нее важно повысить показатели продаж в ближайший квартал, а у Инны наконец появилась возможность предложить ряд нововведений в способы построения сети взаимодействия с ритейлерами.

Помимо несомненно отличных деловых качеств, Будина обладала и другими – не менее ценными: тактичностью, воспитанностью и умением слушать собеседника. Слушать и слышать – что для хорошо чувствующей людей Инны было чуть ли не важнее, чем даже искреннее уважение.

Неудивительно, что после недели совместной работы, они почти подружились – во всяком случае, совместные обеды вошли в привычку, и практически каждый день их можно было видеть сидящими на летней террасе ресторана «Волна» вблизи офиса и мило беседующими, порой на не слишком рабочие темы. Впрочем, честь наблюдать эту идиллическую картину, еще ни разу не была вручена никому из персонала: Будина тщательно блюла свою репутацию, и не допустила бы ни малейшего подозрения в панибратстве с отдельными подчиненными.

Неизвестно, что значили для нее эти обеды, но для Инны они были глотком свежего воздуха, возможностью на час вырваться из тоски повседневности и отвлечься от тикающих все быстрее и быстрее часов.

– Расскажи мне о своей личной жизни, – попросила однажды Ольга, когда подали десерт и все прочие темы оказались вдруг исчерпаны, – если, конечно, это не будет вторжением во что-то личное.

– Не уверена, что тебе понравится то, что ты услышишь, – улыбнулась Инна. Она сидела, положив ногу на ногу и откинувшись на спинку кресла так, что под белоснежной юбкой было видно обнажившееся колено. Несколько раз она ловила взгляд Ольги, остановившийся на крае юбки, но не была уверена, что верно понимает этот взгляд.

– Думаю, я готова рискнуть, – сказала Ольга, и снова скользнула взглядом вниз, – если, конечно, ты не какая-нибудь педофилка, некрофилка и прочая филка.

– Нет, ничего подобного в моем опыте не было. Что же тебе рассказать… До недавних пор я жила семьей с любимой женщиной, и не теряю надежды вернуть это назад. У нас есть дочь, Дарья, но о ней ты уже знаешь.

Ольга засмеялась, видимо, вспомнив обстоятельства первого упоминания об Инниной дочери. Казалось, она совсем не удивилась – только интереса прибавилось.