Просто Наташа, или Любовь в коммерческой палатке
Шрифт:
— Это бывает, я то звоню, то не звоню, все зависит от настроения и свободного времени. В последние дни жутко много работы, поэтому и не звоню.
В прихожую вышла Мария Федотовна, поздоровалась с Ларисой, но не ушла в комнату, а с интересом наблюдала за разговором молодых людей.
— Так уж занят, что и позвонить не можешь? А сейчас куда собрался?
— Нужно приятелю занести учебник английского языка, он в институт собирается поступать.
— Издеваешься? Все твои приятели давно уже получили высшее образование.
— А этот немного задержался в своем развитии и теперь бурно прогрессирует. Нужно помочь.
Мария
— Ну так завтра отнесешь или послезавтра. — Лариса не могла понять, шутит он или говорит всерьез. — За один вечер он все равно не выучит английский. Да ты что, Сережа, правда, что ли, собираешься убежать? Ты хоть соображаешь, что делаешь? Давай посидим, поговорим, музыку послушаем.
— Рад бы, да не могу, не могу, извини, Лариса. — Сергей торопливо завязывал шнурки. — У него строго рассчитанная программа, если сегодня не начнет, к экзаменам не успеет выучить. Ну, пока, рад был тебя видеть. — Рывком распахнул дверь и, не дожидаясь лифта, помчался вниз по лестнице.
— Мария Федотовна, что с ним? — обиженно надулась Лариса. — Я просто не узнаю Сергея.
— А ты как думаешь?
— Что думать, Мария Федотовна? Разве поймешь, когда он всерьез говорит, а когда дурачится? Но сегодня он вел себя, извините, просто неприлично. Я пришла, а он даже поговорить со мной не захотел, убежал. Раньше он никогда так не поступал. И всю неделю не звонил…
— Лариса, дорогая. Ты бы меньше обижалась, а больше действовала, если, конечно, хочешь быть вместе с Сергеем. Кстати, я этого хочу. Но навязывать ему свое мнение не собираюсь. Это приведет к прямо противоположному результату.
— Он что, увлекся другой женщиной? — нахмурилась Лариса. — Спасибо, Мария Федотовна, я постараюсь разобраться в этом вопросе. Передайте ему, я очень огорчена. Всего доброго!
В просветах между тучами сверкали яркие весенние звезды. Наташа и Сергей неторопливо шли по аллее сквера, расположенного неподалеку от общежития Литературного института.
— Так зачем ты пришел? — допытывалась Наташа.
— Учебник тебе принес, английского языка, чтобы ты в свободное время готовилась потихоньку к экзаменам в институт.
— Я же тебе сказала, что в школе изучала немецкий! — засмеялась она. — Не нужен мне учебник английского.
— Почему бы тебе не выучить еще и английский? — усмехнулся Сергей — Два языка — лучше, чем один. К тому же английский считают международным языком.
— Из-за этого ты и приперся?
— Нет, — честно признался Сергей. — Просто захотелось вдруг тебя увидеть. Вот я и придумал причину. Как жизнь показала, не совсем удачную.
— А зачем ты хотел меня увидеть?
— Да я уже несколько вечеров только и делаю, что думаю: почему хочу тебя увидеть. И ничего не могу придумать. Просто хочу, и все. Может быть, я люблю тебя… не знаю.
— Ой, Господи! Что же такое ты говоришь? — испугалась Наташа.
— Что думаю, то и говорю, — нахмурился Сергей. Он не привык говорить то, что думает. Изобретательный в разговоре, помнящий множество цитат на все случаи жизни, он любил блеснуть остроумием, сказать красиво, элегантно и так, что никто не мог понять, что же у него на уме. Но сейчас не получалось, будто заклинило — ни одной подходящей мысли. — Ты, наверное, часто слышала признания в любви, это естественно.
— Нет.
— Ну и пришел бы просто так… Мне тут скучно было, «Анжелику» я уже прочитала и «Марианну» тоже, можешь забрать эти книги. Принеси еще что-нибудь почитать, ладно?
— Ни за что! Пока не повторишь, что я могу приходить к тебе каждый вечер и ты не станешь прогонять меня или смотреть, как на врага народа.
— Не стану, — тихо повторила Наташа. — Но если ты думаешь, что это означает…
— Это означает только то, что ты сказала. Все остальное будет также означать твое желание. И — ничего больше! — воскликнул Сергей от радости. — Ну какой сегодня чудный вечер, правда, Наташка? Смотри, и погода стала улучшаться, скоро весна наступит!
— А Ленин какой хороший. — Наташа показывала на памятник вождю революции. — Первый раз вижу такой памятник.
— Здесь когда-то проходило знаменитое испытание электроплуга, во всех учебниках есть фотография, поэтому и памятник поставили. А чем он хороший?
— Ну, сидит себе, о чем-то думает, записывает свои мысли. Никому не мешает, никого никуда не призывает, сидит человек, своими мыслями занят. Что в этом плохого? А то сделают памятник: лицо злое, руку тянет — идите, бейте друг друга, приказывает. Разве это хорошо? А он ведь умный человек был, и такой памятник — самый правильный.
— Да и ты умница, Наташа. — Сергей разглядывал памятник так, будто впервые видел его. — Отлично сказано! Сейчас, в эпоху очередного великого перелома, редко такое услышишь даже от докторов философии.
— Беру пример с тебя, — улыбнулась Наташа. — Тоже — что думаю, то и говорю… Погода улучшается, — зябко повела плечами. — Но все равно холодно. Я уже замерзаю, пора нам возвращаться в общежитие. Ты проводишь меня?
— Если даме холодно, что-то не в порядке скорее всего с ее кавалером, — с нарочитой растерянностью развел руками Сергей. — Он слишком невнимателен или слишком робок.
— Если даме холодно, то скорее всего потому, что она легко оделась, — засмеялась Наташа. — И еще потому, что она южанка, не привыкла к такой погоде в апреле месяце… А ты действительно робок со мной?
— Да. Но я могу быть смелее, если ты потом не станешь угрожать мне кровной местью.
— У нас в Гирее нет кровной мести. Это у грузин или у чеченов, а мы ж русские.
— Тогда я непременно буду смелее, — пообещал Сергей, с улыбкой глядя на нее.
— Это как же?
Как прекрасно было ее лицо, согретое детской улыбкой! А лукавый взгляд черных глаз мог свести с ума и памятник, если бы он поднял голову и увидел Наташу. Ожила, растаяла! Как будто распустился красивый бутон, превратился в цветок дивной красоты. Сергей восторженно смотрел на нее. Смотрел, и смотрел, и смотрел. А он ведь знал, что она такая! И тогда, когда она была настороженной, подозрительной, дерзкой, злой — защищалась от чужого, враждебного мира. А на самом деле — она вот какая!