Просто Наташа, или Любовь в коммерческой палатке
Шрифт:
Мало-помалу ее растерянность прошла. Вот и хорошо, что Ратковского нет. Просто замечательно! Наконец-то она может идти куда хочет. И разрешения не надо спрашивать. А хотела, давно уже хотела навестить родителей Нигилиста. Со времени первого знакомства она их больше не видела. Такие симпатичные старики, а Нигилист и не подумал хотя бы раз пригласить их в гости. Хорош сынок! Но она-то не такая. Встретили ее как родную, обрадовались, что сын женится именно на ней, такой красивой, такой умнице. Ох, да столько комплиментов наговорили, всех и не упомнишь!
Спрашивала несколько раз у Нигилиста, отчего он родителей не приглашает, — только отмахивался,
Понятно было, что навещать стариков в сопровождении Ратковского не следовало, Нигилист узнает, разозлится, скандал будет. Но теперь, когда Ратковский куда-то исчез, почему бы не поехать? Тем более что живут они неподалеку от станции метро «Молодежная», можно сказать — рядом.
И Наташа решительно направилась к метро.
Серый пятиэтажный дом, в котором жили старики, нашла быстро, помнила и подъезд, и этаж, и номер квартиры. У метро Наташа купила торт «Птичье молоко», с ним и заявилась в гости. На звонок в дверь выглянул Яков Семенович.
— Здравствуйте. Это я.
— Добрый день, — озадаченно пробормотал старик. — Простите, девушка, не помню вас. Как понимать «это я»?
— Да вы что, Яков Семенович! — удивилась она. — Я Наташа, жена вашего сына, Петра Яковлевича Нигилиста! Неужто совсем забыли меня? Я ведь была у вас.
— Ах вон оно что! — закивал хозяин. — Нигилист… Лида, Лида, иди сюда, к нам пришла Наташа.
— Какая Наташа, Евгений? — Лидия Ивановна, выглянув из-за плеча супруга, сразу узнала Наташу, но в квартиру не пригласила. — Это жена Нигилиста. Что вы хотите, Наташа?
— А почему — Евгений? Он же Яков Семенович… — прошептала Наташа, совсем растерявшись. — Я… я пришла просто так… навестить вас… торт вот купила…
— Да вы проходите, Наташа, проходите, — решился наконец Яков (или Евгений?) Семенович. А может, и не Семенович? Что все это значит? — Проходите на кухню, сейчас чайку попьем, Лида как раз свеженький заварила, поговорим.
Проходя на кухню, Наташа засомневалась: да в ту ли квартиру она попала? Может, ошиблась? Хотя и старики те же, и сама квартира знакома. Вон и цветы в горшочках на кухонных полках, они и в прошлый раз были. Она поставила торт на стол, присела на стульчик, ожидая объяснений.
— Какой замечательный торт, спасибо, Наташа. — Хозяин присел рядом. — Это Петр Яковлевич вас послал?
Лидия Ивановна разливала чай в знакомые чашки.
— Нет, я сама решила. Он ничего не знает. Если узнает, разозлится, наверное. Когда я спрашивала, почему он не приглашает своих родителей, начинал сердиться. Тогда я и решила, что это нехорошо, неправильно. Как же это — жить в одном городе и не видеться? И пришла…
— Какое чудное, не испорченное цивилизацией дитя! — улыбнулся Яков Семенович, которого жена почему-то назвала Евгением. — Ты слышишь, Лида? А я ведь говорил, что мы тут регрессируем, впадаем в дикость. Я прав был, не так ли?
— Так, Женя, так. — Лидия Ивановна поставила перед Наташей чашку чая и тоже улыбнулась. — Не удивляйся, Наташа, что называю мужа Евгением. Это его настоящее имя. Евгений Семенович.
— А вы… вы — тоже ненастоящая?.. — прошептала Наташа.
— Ну что ты! Да не бойся, не бойся нас, Наташенька! Меня действительно зовут Лидия Ивановна. А вот Евгения Семеновича решили переименовать, потому что не может быть у Петра Яковлевича родного отца по имени Евгений Семенович, понимаешь?
— Извините, я ничего не понимаю, — покачала
— Я думаю, теперь все можно объяснить. Как ты считаешь, Лида?
— Почему же нет? Мы сделали все, как просил Петр Яковлевич, о том, что будет дальше, уговору не было.
— Дело в том, Наташа, что мы не родители Петра Яковлевича. И даже не родственники. Наш сын Гена когда-то работал вместе с Петром Яковлевичем в ЦК ВЛКСМ. Они дружили, Петр Яковлевич частенько бывал у нас, иногда жил неделю-другую. Пять лет назад Гена погиб. Несчастный случай. Но Петр Яковлевич не забыл нас, по-прежнему заглядывал, помогал, ты ведь понимаешь, как тяжело жить на пенсию. Благодаря Петру Яковлевичу мы все это безболезненно вынесли.
— Не могу поверить! — возмутилась Наташа. — Вы же обманули меня, вы же… разве можно было так делать?
— Наверное, нельзя, — вздохнула Лидия Ивановна. — Не суди нас строго, дочка. Не могли отказать Петру Яковлевичу, он столько сделал для нас, а за то, что исполнили его просьбу, телевизор импортный подарил, нам теперь только и радость — телевизор смотреть.
— Но зачем ему понадобился этот маскарад? Он что, сирота, у него нет своих родителей, настоящих?
— Почему же? Есть, — вздохнул Евгений Семенович. — Только они живут не в Москве. То ли в Орле, то ли в Курске, где-то там. А маскарад, как ты совершенно правильно сказала, Наташа, ему понадобился для того, чтобы мы вели себя именно так, как он скажет. Петр Яковлевич отличный психолог, он знал, что делает, и не сомневался, что после знакомства с нами ты согласишься выйти за него замуж.
— И не стыдно вам, пожилым людям, обманывать? — всхлипнула Наташа.
— Ну-ну, только не надо плакать, дочка. — Евгений Семенович погладил ее по голове. — Конечно, стыдно было, но ты знаешь, мы и не обманывали тебя. Ты нам так приглянулась, что на душе светло стало. Честно тебе скажу, был бы жив наш Гена, лучшую жену для него трудно вообразить… Верно я говорю, Лида?
— Верно, верно.
— Ну, так вот. Мы и обрадовались, когда увидели тебя. Петр Яковлевич-то для нас не чужой. А ну, как привел бы современную фифочку, сейчас их везде много? Тогда и правда пришлось бы обманывать, даже не знаю, как бы нам это удалось…
— А мне от этого разве легче? — Наташа размазывала слезы по щекам. — Я, может быть, согласилась выйти замуж только потому, что вас не хотела огорчать…
— Ничего, Наташенька, ничего, — стала успокаивать ее Лидия Ивановна. — Стерпится — слюбится, так говорят люди. Петр Яковлевич — хороший человек. Недаром же наш Гена так дорожил дружбой с ним. Он, Петр Яковлевич, конечно, сложный человек, личность, но — хороший, уж поверь мне.
Наташа поднялась и стала прощаться. Нигилист был другом покойного сына этих пожилых людей и в какой-то мере заменил им его. Конечно же, они готовы сделать для него все. И без толку объяснять им, что обманули ее, толкнули на неправильный шаг — ведь она бы ни за что не согласилась выйти замуж за Нигилиста, если б не знала их. Казалось, у таких симпатичных стариков не может быть плохого сына, он странный, непонятный — просто она его плохо знает. И сегодня пришла к ним с тайной надеждой узнать побольше о муже, выяснить, почему он никогда не улыбается, почему раздражается, когда смотрит телевизор. А узнала такое…Ох, лучше б она совсем не приходила сюда! Какой же он мерзавец, «отличный психолог»! Все продумал, даже чужих людей проинструктировал, как себя вести. А она-то, дура, и уши развесила!