Просто спасти короля
Шрифт:
И эти уроды таки не сидят, сложа руки! Они отстраивают старые портовые укрепления, строят новые крепости. Но если бы только это!
Мобилизовав корабелов из числа христианского населения Египта и Сирии, они ремонтируют старые и строят новые верфи. Уже в середине седьмого века у них в распоряжении находится огромный военный флот. В 655 году арабы устраивают морские рейды на Сицилию, Кипр, Крит, Родос. В этом же году близ побережья Ликии мусульмане уничтожают главные силы византийского флота, которыми командует сам император Констант II. Ты понимаешь, что это значит?!
– Полный кирдык всей логистике морских перевозок, - понимающе хмыкнул Капитан.
– Хана морской
– Вот именно. Это было концом той, прежней цивилизации. Восточное средиземноморье, Византия удержались только за счет изобретения вундерваффе - греческого огня. Установив в 673 году на двухпалубные дромоны новое оружие, Константин IV уничтожил почти половину арабского флота, оставшиеся же в панике бежали. Так что, восточное средиземноморье осталось за христианами. Но на западе, безусловно, господствовали арабы. А кто господствует на море - тот господствует везде!
– Так, стало быть, Ричард...
– Вот именно! Судя по всему, он решил повторить арабский трюк. Сначала высадиться в Египте и закрепиться там. А потом - я очень сомневаюсь, что он пойдет на восток выручать Гроб Господень. Скорее всего, его путь проляжет на запад, по следам арабского завоевания. Выбить арабов к чертовой матери из портов Северной Африки, и пусть мотаются по пескам на своих верблюдах хоть до страшного суда! А Средиземное море снова становится европейским озером. И снова купеческие корабли тысячами нитей будут сшивать тело империи. А, каково? Взять под свою руку береговую линию Северной Африки! И тогда не нужно будет завоевывать Европу, она сама упадет в руки того, кто контролирует побережье и морские коммуникации! Это тебе не Карл Великий, тут мозгами пошевелить нужно!
– Да, неслабо...
– А я о чем! В исторических романчиках Ричарда рисуют королем-рыцарем, королем-трубадуром, которому только бы мечом помахать, да симпатичной красотке юбки на голову завернуть... Херня на постном масле!
Он - гений! Ты понял, Сергеич, гений!!!
***
На этом месте господин Дрон в первый раз за все их путешествие ощутил серьезное беспокойство. Нет, казалось бы, все идет как надо. После чудодейственных мазей отца Бернара их седалища смело встречались с не слишком удобными седлами, даже и не думая подавать сигналы тревоги. Да и ночь в приюте церкви Святой Анны прошла спокойно. Относительно чистая постель, обильный завтрак - что еще нужно путешественнику?
Утро вроде бы также не давало никаких поводов к беспокойству. Собрались и выступили быстро, организованно. Госпожа графиня ничем не напоминала вчерашнюю девицу, до глубины души потрясенную историей любви несчастного трубадура. Во всяком случае, ее утренний кивок: "Доброе утро, мессиры!" - ни на миллиметр не отличался от вчерашнего и позавчерашнего.
Что же случилось? Какая заноза заставила вдруг почтенного депутата отвлечься от разливающегося соловьем господина Гольдберга и обратиться в слух? Отчего нехорошо напряглись мышцы живота, а рука потянулась к ременной перевязи меча? Все так же ярко светило январское солнце, по-прежнему невозмутимо месили грязь кони...
Ага, изменилось направление движения. Лесной массив, преградивший им путь на юг, в сторону Рамбуйе, требовал дороги в объезд. Но господин Дрон в далеком будущем имел возможность неплохо изучить эти места. Так что, он отлично понимал, что логичнее и короче было бы ехать сейчас на юго-восток, через Пуассу. А караван направился почему-то на юго-запад, в сторону Иври.
Поделившись своими сомнениями
Дело в том, что в 1191 году Филипп-Август пожаловал Робера д'Иври должностью хранителя королевского леса "de Bosco Campi". Поскольку сейчас на этих землях стоит англо-анжуйское войско и никуда отсюда уходить не собирается, граф Иври весьма заинтересован в подтверждении этого своего пожалования уже со стороны Ричарда. Вчера соответствующий патент пришел в Шато-Гайар. Его сэр Томас, с позволения госпожи графини, и согласился доставить в замок Иври.
Объяснение показалось весьма разумным, и путешественники со спокойной душой продолжили путь. Графиня Маго также не пыталась более навязать литературоведческую дискуссию. Так что день прошел спокойно, без приключений. Когда вдалеке показались башни графского замка, почтенный историк-медиевист даже поведал его историю.
Оказывается, не только об Иване Грозном бытуют сплетни, касающиеся ликвидации архитекторов после завершения понравившегося заказчику объекта. Правда, Иван Васильевич по легенде - в силу свойственного ему гуманизма - всего лишь ослепил главного строителя храма Василия Блаженного. И цели своей достиг - аналогичных храмов мы больше нигде не видим.
Иначе поступила Обри, жена графа Рауля д'Иври. Она наняла Ланфреда, лучшего зодчего того времени, для строительства замка - более укрепленного и более хитроумно устроенного, чем любой другой. Когда архитектор закончил работу, она приказала отрубить ему голову, чтобы он не мог построить лучшего замка или раскрыть секрет укреплений. Но ее муж, граф Рауль, оказался еще более предусмотрительным человеком. Озаботившись безопасностью замка, он приказал казнить и саму Обри. Ну, дело-то житейское. Что знают двое - знает и свинья....
Впрочем, ни первая, ни вторая казнь не стали препятствием для довольно быстрого появления в окрестностях еще около полудюжины совершенно аналогичных фортификационных систем. Из чего мы с вами, господа, можем сделать вполне однозначные выводы в пользу гуманизма.
– Однако, справедливости ради, - добавил господин Гольдберг, - нужно сказать, что славу Иври принесла вовсе не жестокосердая Обри. Нет, в мировую историю этот городок вошел 14 марта 1590 года, когда Генрих Наваррский дал здесь решительную битву войскам Католической лиги и вышел из нее победителем. Именно после этого Иври приобрел почетную приставку, став Иври-ла-Батай, то есть - Иври на месте Битвы.
На это месте историк надолго задумался. Размышления длились почти две минуты и завершились громким "А вот, ни хрена!". По счастью, их спутники великим и могучим совершенно не владели, так что странная выходка господина Гольдберга удивила лишь господина Дрона. Каковой и попытался осторожно уточнить, к какой именно части рассказанного следует отнести столь эмоциональное междометие?
Как выяснилось, к последней. Дело в том, что тогда, в конце шестнадцатого века, сражение стало достоянием всего лишь горстки придворных хронистов. Размах подлинного Исторического События оно приобрело лишь спустя без малого триста лет. Когда Томас Баббингтон Маколей посвятит этому событию свою поэму. Где будет греметь сталь, литься кровь, а мужество и вера превозмогут грубую силу.