Просто жизнь

В длинном коридоре старого дома, в полумраке

затаенно поблескивали никелированные ручки дверей: казалось, они подглядывают, подслушивают и передают кому-то коммунальные сплетни.

Из карманов куртки Петр достал две горстки зеленых, немного поскрипывающих стручков наворованного по дороге гороха и медленно высыпал их в разгоряченные стиркой руки Ольги. «Как рано она принялась за хозяйство, хочет успеть перед работой… Поедет — не поедет…» Петр готов был схватить Ольгу, закутать ее в куртку и увести от всего, чтобы посветлели ее усталые глаза, а смятые завитки волос растрепал бы ветер…

— Я наворую тебе гороху сколько захочешь. И еще картошки в придачу, и яблок. Поехали.

— Сейчас? А как вы… как ты нашел меня?

— Нашел вот. Обещали — приехали. Вернулись из Палеха. Помогла находчивость друга. И в парикмахерской уборщица сказала, старушки тут на лавочке подтвердили, пьяный промычал, где-то он уже набрался с утра.

— Если хочешь, пусть все решит судьба. Помнишь детские считалочки: мальчик трубочку курил… или — эники-беникн си колеса, или — на золотом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич…

— Слишком много мужчин в этой считалочке, а женщине на том крыльце места нет, — сказала Ольга и уже доверчиво улыбнулась.

— Обещаю, поедем по «Золотому кольцу» и посидим на том золотом крыльце вместе. В Суздале или во Владимире, князья да королевичи подвинутся. Собирайся!

— Я только переоденусь, — вдруг решилась Ольга. — Я не надолго. Мне на работу…

— Хорошо, сколько получится.

Шагая к мотоциклу, Петр снова вспомнил, как позавчера, рано утром они с Ильей приехали на стареньком «ИЖе», — сонные, помятые еще после ночи, проведенной в палатке под ветвями дубовой рощи невдалеке от Ипатьевского монастыря возле Костромы, — и прежде всего решили зайти в парикмахерскую.

Илья пошел, как ему показалось, к более опытному мастеру, к пожилой женщине — нужно было поаккуратнее обработать пижонскую бородку, а Петру было все равно. И очутился он в руках энергичной общительной Ольги.

Оказалось, что она завидует всем, кто много путешествует, а сама никуда поехать не может, как-то не получается. Узнал Петр, что в Иванове слишком много девчонок и мало парней. Город текстильщиц. Что работает Ольга парикмахером уже больше десяти лет, известны ей, кажется, все мужчины ее микрорайона, — у кого какие волосы, какая кожа, даже какие характеры и как обстоят дела дома или на работе. Призналась Ольга, что не хочется ей ходить на танцы да на вечеринки, а любит она кино, особенно старые фильмы. Вот недавно видела про Хемингуэя, про охоту на носорогов в Африке.

— Поехали с нами, — сказал Петр. — Не в Африку, по Руси. Это, ей-богу, не хуже.

— Еще завезете куда-нибудь, — засмеялась Ольга.

— Мы не такие, — сказал Петр.

— А какие вы?

— Мы хорошие.

— Да, хорошие, знаем вас хороших, завезете.

— Если завезем, то насовсем, — пошутил Петр.

— Да, насовсем, а сами-то, поди, женаты, детей куча.

— Еще пока нет.

— Чего же так? Вроде не маленькие… —

с усмешкой и даже будто бы с упреком сказала Ольга.

— Не любят нас девушки, вот и не женились еще…

— В командировке вы все не женатые.

— Значит, не веришь?

— Не верю, — решительно сказала Ольга, звонко защелкав ножницами. — И как только она тебя отпускает…

— Кто она?

— Жена твоя.

Петр засмеялся, но разубеждать не стал.

Не раз в путешествиях случалось Петру так вот быстро и в то же время основательно знакомиться с людьми — на переправах, на обочине шоссе, в поезде. Только в дороге возможно такое мимолетное и полное знакомство. Возникло к человеку расположение, излил душу и ушел или уехал навсегда.

Но на этот раз чем дальше друзья уезжали от Иванова, тем чаще Петр вспоминал об Ольге. Сидел в коляске, смотрел на поля, леса, в небо на птиц и все больше хотел увидеть ее. И он уговорил друга вернуться.

Илья ждал неподалеку от дома, на гравийной дороге, где возле телеграфного столба отдыхал мотоцикл. Илья стоял вполоборота к Петру, скрестив на груди руки, смотрел в ту сторону, где кончалась длинная цепочка частных домиков с садами и огородами, и где за обычным этим пейзажем окраины города начинался в общем-то обычный тоже, но прекрасный лес. Под Ивановом удивительные леса: высокие, светлые, чистые.

— Ну как, скоро мы выберемся отсюда?

— Полный порядок, — сообщил Петр с горячностью, почти с восторгом. — Она согласилась!

— А я и не сомневался, — пожал плечами друг, мол, почему бы ей, собственно, не согласиться? — Но эта история меня мало волнует.

Ольга вышла из дому и быстро, будто бы убегая и в то же время сдерживая себя, направилась к мотоциклу. На ней был коричневый спортивный, видавший виды костюм, а в руке домашняя сумочка, как будто Ольга отправлялась на базар. Приземистая, неуклюжая, неузнаваемая, она разочаровала Петра. Но ему вдруг стало совестно, когда он встретился с Ольгой глазами. Она близоруко прищурилась, потерла переносицу — нaвepно носила очки, — поспешно влезла в коляску мотоцикла. Илья завел мотор. Движения его были неторопливы и величественны. Петр прыгнул на заднее седло. Поехали!

Потекли, помчались навстречу проспекты, улицы, дома — друзья спешили вырваться из города, но повсюду было много машин и людей, приходилось ехать осторожно. Ольга сидела в коляске неподвижно, скованно, ветер трепал ее волосы. Петр думал, с каким-то странным — гордым и опасливым — чувством похитителя: что скрывается за этой неподвижностью и напряжением пальцев, судорожно сжимающих края коляски? Может быть, страх никогда не ездившего на мотоцикле человека, а может быть, она боится, что ее кто-нибудь из знакомых увидит, узнает? Или это обычная женская настороженность?..

Вот и последние дома остались позади, широкое шоссе, петляя и лоснясь под солнцем, вело к лесу, к высоченным березам с первыми желтыми прядями в ветвях, к соснам и елям, горделиво поднявшимся над березами, к мягким волнам лиственного подлеска, с яркими уже кострами кленов и желтизной осин. Петру хотелось спросить Ольгу: «Ты видишь, видишь все это?..» Но он молчал.

Ольга и так все воспринимала с восторженным удивлением. Ей, кажется, было жаль оставленной за спиной красоты. Пальцы ее по-прежнему сжимали края коляски, и Ольга словно бы плыла в легкой, выдолбленной из куска дерева лодке, которой вот-вот предстоит прыгать по бурунам порогов.