Просторы Многомирья
Шрифт:
Поначалу подъём не казался особо сложным, и держался он, главным образом, на энтузиазме: быстрее достичь вершины стены, а уж там, глядишь, и легче будет…
Но, чем дальше они отдалялись от металлической поверхности исполинской сферы, тем сильнее становилось притяжение к этой сфере. И вот уже начали подгибаться колени и Винд и Эльрика уже не шли, а ползли, вцепляясь руками и ногами в тонкий мостик… А до вершины было ещё так далеко…
Через какое-то, показавшееся очень долгим время, Эльрика простонала:
— Но ведь мы не
— Да, — кивнул Винд. — Крылов погиб, а мы не погибнем…
Впрочем, Винд не мог объяснить, почему это Крылов и ещё — многие-многие другие, случайно встретившиеся на их пути, но не менее достойные, погибли, а вот они не могут погибнуть.
Просто надо было во что-то верить, вот они и верили…
Винд и Эльрика лежали, вцепившись ладонями в металлическую, холодную поверхность и глядели вниз.
Высоченные стены остались позади, а подъём на них представлялся теперь кошмаром: долгим-долгим в своей протяжности и всё же мгновенным в воспоминаниях. Но это ещё не было концом пути. Если они хотели достигнуть цели (а они страстно хотели её достигнуть), то новые испытания ожидали их впереди… точнее — внизу…
Там, куда глядели они, окружённый стенами, вытягивался вверх, но всё же не достигал до них город. Никакого движения в самом городе не было видно: ни машин, ни старомодных карет, ни людей, ни роботов, ни птиц, ни зверей — просто — мёртвое, холодное, недвижимое…
И всё же в центре города неустанно работали исполинские механизмы. Что-то они там выкачивали или вбивали, а под ними была воронка. Тёмная, страшная, похожая на неизбежную смерть. Воронка эта уводила в глубины сферы, туда, где должно было находиться Многомирье.
Туда теперь должны были спускаться Винд и Эльрика. Какие у них были шансы на успех? Да, в общем-то, они чувствовали, что сил уже мало; и, скорее всего, не удастся преодолеть сотни тяжёлых метров, а, может, и километров. Ну а что им ещё оставалось? Просто лежать на этой холодной железной поверхности и ожидать смерти?.. Нет — они не могли смириться с этим…
И вот Эльрика указала на одну из спускающихся вниз под углом железных конструкций, проговорила:
— Полезем там… — и закашлялась.
— Да, конечно, — кивнул Винд. — Мы сможем… Спустимся…
И начался спуск…
Приходилось вцепляться руками и ногами в холодное, под большим углом изгибающееся вниз железо, отталкиваться, продвигаться, из последних сил стараясь не сорваться вниз, в страшную бездну.
Притяжение здесь было больше, чем во всех местах, где уже довелось побывать Винду и Эльрике. Казалось, что далёкая железная поверхность сферы вцеплялась в них незримыми отростками и тянула к себе, чтобы сорвались они, разбились. А спускаться надо было ещё долго-долго…
Так, с превеликими трудами, проползли метров двести от верхней площадки; и, тяжело дыша, повалились на железной платформе. Запястья рук были
Винд, перегнувшись через край платформы, молвил:
— До следующего места, где мы сможем так передохнуть — метров пятьсот. Но потом — будет легче. Сейчас главное — этот участок преодолеть.
— Да, конечно, — кивнула Эльрика.
— Мы не должны сдаваться, хотя бы — ради нашего ребёнка…
И он осторожно дотронулся ладонью до слегка вздувшегося живота Эльрики.
Они уже знали, что родиться должен мальчик — это определил сканирующий аппарат на корабле землян, но ещё не обсуждали, какое дадут ему имя. И вот теперь Винд спросил:
— Как назовём его?
— Виктором, — ответила Эльрика. — Я знаю: он родится красивым, сильным, добрым, умным… Мы ему будем во всём помогать, будем любить его…
— Да, хорошо, — кивнул Винд. — Мне нравится имя Виктор. Надеюсь, он не будет знать горестей: голода, боли, разочарований.
Эльрика, проникновенно глядя в глаза своего любимого, молвила:
— Он родиться, любимый мой… Обязательно родится… И родится в Многомирье… Скоро мы уже будем там…
Винд вцепился сначала ногами, потом и руками в уходящую вниз железную конструкцию и начал спускаться. Эльрика последовала за ним. Отдыхать дальше они не стали потому, что чувствовали, что вовсе не отдыхают, а леденистый, безжизненный воздух лишает их последних сил.
Последующие часы прошли в неустанной борьбе с рвущим вниз притяжением; было очень больно и тяжело. Казалось, что тела разламываются, летят вниз, в бездну.
Но самым скверным было то, что невозможно было остановиться где-нибудь посреди пути между двумя платформами. Тут же руки и ноги начинали скользить. А скользить никак нельзя было, потому что ледяное, неровное железо расцарапывало тела.
Так прошёл час. Целый час… А Винду и Эльрике показалось, что не час, а несколько суток. Вниз старались не глядеть, потому что тяжело было сознавать, сколь ничтожное расстояние до следующей платформы они преодолели…
Эльрика, которая находилась в метре над Виндом прохрипела, кашляя:
— Я больше не могу…
— Но ты должна! Эльрика! Ради нашего сына…
— Я знаю. Но Винд, милый, прости… тело моё совсем окоченело. Не слушается меня.
— Я тоже устал, Эльрика. Чертовски устал, но всё же я борюсь…
— И я борюсь. Не обращай внимания на мои стоны. Извини… Поползли дальше…
И они продолжили этот мучительный спуск. Если бы кто-либо вгляделся в лицо Винда, то он увидел бы в этом лице страдание. Но ещё большее страдание было в лице Эльрики.
Как тяжело ей было сознавать, что ей не стать матерью, что её, не рождённый ребёнок, погибнет вместе с нею. Но что она могла поделать? Силы покидали её, она уже почти не могла пошевелиться, а ведь надо было постоянно бороться, преодолевать столь сильное притяжение…