Просторы Многомирья
Шрифт:
— Что же: не рад ты мне? — не поддельная боль звучала в её голосе.
— Рад… — глуховатым, тихим голосом ответил Винд, а глаз не поднимал, боялся лишний раз выдать свои истинные чувства.
Пожилой человек говорил:
— Наверное, Винд устал после таких тяжёлых и долгих странствий…
— Да. Действительно, — кивнул юноша.
— Поцелуйтесь же! — подсказал пожилой. — …Люди смотрят…
Винд понял, что смолкли песни и крики. Люди, почему-то ожидавшие его возвращения именно в этот день, молчали и ждали, что
Стало быть, те существа, которые вроде бы были и механизмами, но с живыми душами, охранники внешних рубежей Многомирья — они послали его на этот мир, где он должен был блаженствовать в роли принца, наслаждаться любовью лже-Эльрики. Почему они не оставили его с настоящей Эльрикой?.. Нет — этого он понять не мог, а они, стало быть, просчитали, что так будет лучше…
Но Винд с этим не был согласен. Он ведь даже знал, что его сын будет носить имя Виктор. Так что, значит, он родится у настоящей Эльрике на другом мире, и даже никогда не увидит своего отца?!
Всё протестовало в нём, против этого. К тем полумеханическим охранникам относился он уже как к своим врагам, готов был бороться против них, как боролся он против ЧИПА. Ещё бы добраться до них, выяснить у них, куда они дели Эльрику!
Но в это мгновенье не настоящая Эльрика взяла его за руку (Винд вздрогнул) и сама поцеловала его в губы. Затем, слегка отстранившись, спросила:
— Неужели это путешествие так изменило тебя, любимый?
Но Винд ничего не мог ответить. Он уже думал о том, как бы поскорее сбежать из этого замка и начать поиски настоящей Эльрике.
А затем была целая череда шумных, ярких, но мало значащих для Винда событий. Он уже твёрдо решил, что с наступлением ночи, когда все улягутся спать, он бежит. И ради этого, начал играть роль принца Винда. Он улыбался, он отвечал на приветствия, он ещё несколько раз, в присутствии многих гостей целовал лже-Эльрику.
Начался пир. В тронном зале накрыты были длинные столы за которыми собрались, казалось, все жители этого миниатюрного мира. Ещё больше чем людей, было там всяческих яств и выпивки.
Музыканты играли разные красивые, весёлые мелодии; и, если поначалу некоторые присутствующие ещё с подозрением поглядывали на через чур хмурое лицо Винда, то потом, под действием хмеля, все их сомнения пропали и они радовались возвращению своего принца.
Захмелела и лже-Эльрика. Обнимая Винда за плечо, нашёптывала она ему на ухо:
— Ещё позавчера гонец сообщил, что ты приближаешься к нашему Каэлдэрону. Мы так готовились к этому… Ты, милый, сделал всё, как должно…
Конечно, Винд не знал, да и знать не хотел, какие он там местные обычаи почтил, что совершил и какая была цель его странствий. Но следующие слова лже-Эльрики действительно заинтересовали его.
Она говорила:
— А у скольких миров ты, любимый, побывал: и у Таффа,
Вот за название «Хэймегон» и ухватился Винд. Ведь помнил он, что именно на Хэймегоне родилась настоящая Эльрика. Так что, можно было предположить, что именно на Хэймегон и отправили её хранители Многомирья.
Он, глядя на наполненный вином бокал вина, произнёс:
— Да — именно Хэймегон…
— У тебя связаны с этим миром какие-то особые воспоминания?
— Да… особые…
— Расскажешь?
— Расскажу…
— Ну, кушай ещё. Пей.
— Ага…
— Правда, что этот Хэймегон — это громадный дворец? Целый мир — один сплошной дворец? Такой громадный, что можно всю жизнь гулять по его залам, садам и галереям и никогда не вернуться в то место, где ты был прежде?
— Да. Именно так.
— Ну а хэймегонцы — какие они? Правда, что у них зелёные волосы?
— О, да — это действительно так.
— И много этих хэймегонцев?
— Нет, их совсем немного. Период могущества их империи остался в прошлом. Они вырождаются. Но среди них есть…
Винд едва не сказал: "одна прекрасная", но вовремя остановился. Зато выпил целый бокал вина.
Лже-Эльрика удивлялась:
— Вот как? А до нас доходили сведения, что на Хэймегоне до сих пор полно хэймегонцев и они — очень сильная империя.
Стоявший поблизости пожилой человек в роскошной мантии услышал последнюю реплику Лже-Эльрики и подтвердил:
— Истинно так: Хэймегон славиться не только своим дворцом, но и сильной армией. Посещение его должно было запомниться Винду.
Юноша молча кивнул. Между тем Лже-Эльрика говорила:
— А вот Винд говорит, что Хэймегон сильно изменился, что там почти никого не осталось…
Винд прокашлялся и молвил:
— Я просто перепутал Хэймегон с другим миром. Ну а Хэймегон, конечно, прежний: всё такой же мощный, славный. Мало есть таких империй, которые могут сравниться с ним…
— Расскажешь? — попросила лже-Эльрика.
— Расскажу, но не сейчас. Признаться, я весьма устал и хотел бы отдохнуть.
— Ну что же ты, Винд? — удивился человек в роскошной мантии. — Ведь ты же знаешь наши обычаи: их ни в коем случае нельзя нарушать. До сиди уж до конца пира, а потом — ждёт тебя ночь с Эльрикой…
— Да-да, конечно… — кивал Винд.
Через три часа пир ещё не закончился, но всё же наступила та его часть, когда самые приличные посетители начали расходиться, а оставались только те, кто хотел допиться до конца или те, кто уже допился именно до такого конца и уже храпел, уткнувшись лицом в стол, в посуду, в лавку или в живот соседа.
И Винд у которого уже болела голова от выпитого, решительно поднялся из-за стола. Лже-Эльрика перехватила его за локоть, тоже поднялась, спросила: