Простой план
Шрифт:
– Все в порядке, – сообщил я, остановившись в. дверях ванной.
– В порядке? – переспросил Джекоб, не глядя на меня.
Я глубоко вздохнул. Чувствовал я себя неважно – внутри все дрожало, я был на взводе и даже подозревал, что у меня не все в порядке с головой. Я пытался взять себя в руки и тщательно продумать наши дальнейшие действия. «Самое трудное позади, – внушал я себе, – все теперь зависит только от того, как мы сыграем свои партии».
– Дело сделано, – сказал я.
– Он мертв?
Я кивнул.
– Почему ты так много стрелял?
Помедлив
– Хватит тебе, Джекоб. У нас еще полно дел.
– Ты был вынужден так много стрелять или сделал это намеренно?
– Все должно выглядеть так, будто Лу был вне себя от ярости. Он буквально обезумел.
Я вытер лицо рукой. Перчатки мои пропахли порохом; я отметил про себя, что нужно не забыть спрятать их в грузовике, прежде чем мы вызовем полицию. С потолка начало капать; струйки воды звонко разбивались о керамическую крышку бачка, этот звук напоминал тиканье часов. Вода, вероятно, все еще лилась из матраца; она уже просочилась сквозь штукатурку.
Джекоб снял очки. Без них он казался еще более растерянным и беспомощным: щеки и подбородок его покраснели и распухли, как у подагрика, в то время как глаза ввалились, взгляд их стал тусклым и затравленным.
– Тебя не пугает то, что придет потом? – спросил он.
– Потом?
– Да, чувство вины. Раскаяние.
Я вздохнул.
– Дело сделано, Джекоб. Мы были вынуждены пойти на это.
– Ты убил Сонни, – сказал он таким тоном, словно был крайне удивлен этим.
– Да, верно. Я убил Сонни.
– Убил, – повторил Джекоб. – Так хладнокровно.
Я не нашелся с ответом. Мне не хотелось думать о том, что произошло, поскольку я прекрасно знал, что ничего хорошего из этого самоанализа не выйдет. До сих пор мне было очень удобно оправдывать свои поступки неизбежной необходимостью. Порой у меня даже возникало ощущение, будто я вижу себя на экране в качестве одного из персонажей кинофильма; я внимательно слежу за ходом событий, но повлиять на него не в состоянии. «Это судьба», – казалось, шептал мне на ухо чей-то голос, и я, повинуясь ему, выпустил вожжи из своих рук. И вот сейчас Джекоб своими идиотскими вопросами вновь бередил душу. Он заставлял меня оглядываться на случившееся, смотреть на эту розовую от крови воду, сочившуюся с потолка, сознавать, что это творение рук моих. Однако я тут же прогнал прочь эту назойливую мысль, вызвав на ее место бурный всплеск негодования в отношении брата, который сидел на стульчаке – толстый, пассивный, смеющий осуждать меня, в то время как именно его безрассудные поступки, продиктованные паникой и природной тупостью, толкнули меня на преступления.
– Ничего подобного не произошло бы, если бы ты не выстрелил в Лу, – сказал я.
Джекоб поднял голову, и я с ужасом увидел, что он плачет. Слезы ручьями текли по его щекам, и зрелище это наполнило меня сожалением и раскаянием: не надо было говорить с ним так резко.
– Я спасал тебя, – проговорил он срывающимся голосом и отвернулся, пряча от меня лицо.
– Не надо так, Джекоб. Пожалуйста.
Он промолчал. Плечи его сотрясались от беззвучных рыданий. Одной рукой он
– Сейчас не время расслабляться. Нам еще предстоят беседы с полицией, репортерами…
– Я в порядке, – на одном дыхании выпалил он.
– Мы должны быть максимально собранны.
– Это просто… – начал было Джекоб, но не нашел подходящих слов, чтобы закончить фразу. – Я убил Лу, – всхлипнул он.
Я пристально посмотрел на него. Джекоб начинал меня беспокоить. Я уже живо представил себе, как, в случае малейшей оплошности одного из нас, все выплывет наружу.
– Нужно идти, Джекоб. – Я встал. – Мы должны вызвать полицию.
Он глубоко вздохнул, задержал на мгновение дыхание, потом надел очки и с трудом поднялся. Лицо его было мокрым от слез, подбородок дрожал. Я взял у него парку и ботинки Сонни и отнес их в прихожую, в стенной шкаф.
Гостиная лежала в руинах. Кофейный столик рассыпался, телевизор взорвался. Из дыр в кушетке вылезли огромные пушистые, белые лохмотья, похожие на нарисованные детской рукой облака.
Джекоб забыл свое ружье в ванной, так что мне пришлось вернуться за ним. Брат ходил за мной по пятам, как верный пес. Он опять начал плакать, и от этих жалобных всхлипываний у меня сводило живот и кружилась голова, так что возникало ощущение, будто я падаю с верхнего этажа.
Я открыл входную дверь.
– Иди к машине, – сказал я. – Вызывай полицию по радио.
– Полицию? – словно издалека, донесся его голос. Я поежился. По взмокшей от пота спине пробежал озноб. Я застегнул куртку. Как и перчатки, она тоже пропахла порохом.
– Ты должен притвориться, что сильно напуган, – пояснил я. – Как будто ты увидел, как я выстрелил в Лу, и вместо того, чтобы бежать в дом, бросился обратно к машине.
Джекоб, обмякший и безвольный, опять уставился на тело Лу.
– Не вдавайся в подробности, просто скажи, что слышал стрельбу. Попроси прислать «скорую» и на этом разговор заканчивай.
Он кивнул, но не двинулся с места. Слезы по-прежнему сочились из его глаз, струились по щекам, падали на перед куртки, и ткань постепенно становилась темной.
– Джекоб, – позвал я брата.
Он вскинул голову и взглянул на меня. Потом медленно вытер щеку тыльной стороной ладони.
– Отныне нам надо быть предельно осторожными. Мы должны как следует подумать, прежде чем что-то сказать или что-то сделать.
Джекоб опять кивнул, сделав еще один глубокий вдох.
– Я в порядке, – сказал он. И вышел за дверь. Когда он уже спускался с крыльца, я окликнул его.
Я остановился в дверях – на том самом месте, где стоял Лу, когда в него выстрелил Джекоб.
– Не забудь свое ружье.
Я протянул его брату, тот нехотя взял его из моих рук. Я вдруг подумал о том, что до сих пор стою над пропастью. И, чтобы переступить через нее, мне придется сделать последний, четвертый шаг.
Глядя вслед неуклюже ковыляющему по скользкой дорожке Джекобу, я притянул к себе ружье и щелкнул затвором, загоняя в ствол последний патрон.