Против правил Дм. Быков
Шрифт:
Русско-террорная тема. Скорее уж эмигрантская. Как без нее? Тарантиновская комедия Михаила Купчика Diamantenhochzeit («Бриллиантовая свадьба») не пересказываема по причине малоаппетитности фабульного задания: как извлечь из трупа бриллианты. Но главное не эта дурь, а то, сюжетным стержнем какого повествования она является. Это рассказ про то, как отпрыск польской эмигрантской семьи женится на дочери нормального мюнхенского бюргера. И сам жених, и его папа с мамой – без пяти минут преступники, авантюристы и обормоты.
Но… они живые, веселые, обаятельные. Они (вот ведь неожиданно перевернутая евангельская цитата) – «соль жизни». Без них жизнь станет донельзя скучной, хотя с
Приз Бернда Бургермейстера за лучший телевизионный фильм получил фильм Нины Гроссе Der verlorene Sohn («Блудный сын») про исламского террориста. Фильм – плохой, но он интересен как симптом, знак. В семье у немецкой женщины два сына от разных отцов. Бывает. Один – современный немецкий обормот, ничем не интересуется, только музыку слушает. Другой – благородный араб. Очень интересуется борьбой за освобождение Палестины. Уже успел побывать в Израиле и возвращен оттуда в Германию – нельзя сказать, что с благодарностью.
За ним установлен надзор. Мама поначалу очень возмущается полицейским вмешательством, но когда понимает, что красивый, строгий юноша связан с самыми настоящими террористами, сама бросается к правоохранительным органам. Ан поздно. Поздно для ее сына, поскольку его приходится убить прямо на вокзале, чтобы он этот самый вокзал не взорвал. Мама видит гибель сына и рыдмя рыдает. Сюжетные несообразности фильма побоку. Немецкий детектив, как и русский, – ужас что такое. Происхождение, что уж тут сделаешь.
Англосаксонский детектив вышел из новелл Эдгара По, где главное – расследование. Русский детектив вышел из «Преступления и наказания», немецкий – из «Мадмуазель Скюдери» Гофмана. И там, и там главный расчет на то, что преступник или заносчиво проболтается, или, путаясь в слезах и соплях, покается и все расскажет сам. «Признание обвиняемого – царица доказательства!» – это Вышинский у Достоевского прочитал, потом уж применил на практике.
Главное в фильме – на редкость уважительное изображение убежденного террориста. Хлипкий, нервный, современный немецкий подросток изображен с не очевидным, но легко считываемым сожалением: вот ведь оболтус! Ну никакого стержня. Валяется на диване и рок-музыку слушает. Впрочем, я уже цитировал Василия Васильевича Розанова касательно того, что в террор можно влюбиться. Есть и еще один поворот темы, касающийся как раз русско-немецкого детектива. Невозможно представить себе англосаксонский детектив, в котором женщина сначала орала бы на полицейских: «Как вы смеете вламываться в нашу жизнь и шпионить за моим сыном», а потом к тем же полицейским с тем же темпераментом взывала бы: «Спасите, помогите! Мой сын счас взорвет вокзал, он уже взрывчатку взял и поехал…» А в нашем русско-немецком котле такой бурунчик вполне, вполне возможен.
Знак поражения. Воротимся к дьявольской теме. К теме зла, прочно вросшего в жизнь. Два самых сильных фильма мюнхенского фестиваля посвящены этой теме. Один получил почетный приз фестиваля. Это – фильм Михаэля Ханеке Das weisse Band («Белая лента»). Другой получил приз как лучший иностранный фильм. Это – Kinatay филиппинца Брилланте Мендозы. Они во всем разнятся, эти фильмы. Кроме вот того самого ощущения дьявольщины, вцепившейся в жизнь, умело и прочно расположившейся в окружающей действительности.
Фильм Ханеке – красив. Подчеркнуто старомоден. Хоть каждый кадр вырезай и вставляй в рамку. Натюрморт. Портрет. Жанровая сценка. Пейзаж. Причем пейзаж – и вот это особенно впечатляет –
Восточнопрусская деревня кануна Первой мировой войны. Фильм кончается тогда, когда начинается Первая мировая… По-моему, никто не заметил важности заглавия. «Белая лента». В фильме она не так часто и появляется. Пастор повязывает белую повязку на рукав своего сына, если тот в чем-то, по мнению пастора, провинился – онанировал, опоздал к обеду, соврал, в общем, согрешил. Ну и что? Почему важна белая повязка в фильме про Восточную Пруссию кануна Первой мировой, снятом немецким режиссером, который родился в 1942 году, в самый разгар Второй?
Белые повязки повязывали немцы, когда в город вступали войска союзников. Всё. Это – знак поражения, капитуляции. Елена Ржевская в своей книге «Берлин, май 45-го» пишет о том, как это жутко, когда целая страна повязывает белую повязку. Собственно, о том и снимает фильм Ханеке. О будущем поражении. Не военном – метафизическом. Не о поражении в войне с русскими, американцами, англичанами, но о поражении перед злом. История, рассказанная в фильме, проста, как и его кадры. Очевидна. Мораль вычитывается, словно в басне.
Свирепое прусское воспитание, страх наказания за малейшую провинность делает из человека – зверя. Пастор, воспитывающий своих детей в страхе божьем, воспитывает их в готовности к дьявольщине. Попросту говоря, в восточно-прусской деревне среди подростков образуется секта. Их запугали, задергали, передрессировали. У них слегка поехали мозги. Если они и так преступники, осужденные на вечные муки за опоздание к обеду, то почему бы не выпороть сына помещика, или не выколоть глаза сыну служанки доктора, или не поджечь господскую ригу? Если они и без того грешники, то почему бы не быть грешниками по полной программе?
Воспитательская жестокость порождает ответную жестокость. Ребята готовы к тому, чтобы повязать белую повязку поражения, но не потому, что опоздали к обеду, и не потому, что проиграли в двух войнах и потеряли вот эту тщательно ухоженную землю, а потому, что почувствовали сладость зла, сладость доставления слабейшему боли. Фильм – черно-белый. Подчеркнуто черно-белый. Во-первых, чтобы подчеркнуть его старомодность. Мол, можете считать, что я рассказываю страшную сказку, которыми так богата Восточная Европа. Во-вторых, чтобы подчеркнуть его притчевость, почти басенность.
«Белая лента» – кинематографический эквивалент четырех строчек из «1 сентября 1939 года» Уистена Одена:
What huge imago madeA psychopathic god.Those to whom evil is doneDo evil in return. (Из какой личинки возникНеврастеничный кумир.Кому причиняют зло,Зло причиняет сам.)Будни филиппинской полиции. На самом деле, это еще вопрос: строгое воспитание губит или не строгое. Покуда я был в Мюнхене, у станции метро «Зедлингер Тор» трое старшеклассников из Швейцарии, приехавших в Мюнхен отдохнуть и поразвлечься, перебрав пивка, до полусмерти измордовали пятидесятилетнего мужика. Я не думаю, что в их учебном заведении их жучили так же, как жучил своих отпрысков пастор в восточнопрусской деревне. А вот поди ж ты, ни с того ни с сего нанесли тяжкие телесные повреждения совершенно постороннему человеку. Так что неисповедимы дороги зла.