Против правил
Шрифт:
Кэтрин удивилась, широко распахнув глаза.
– Ты встречался с ним несколько раз. Что ты хочешь узнать о Дэвиде?
– Многое, – буркнул Рул небрежно. – Например, спрашивал ли он, почему ты не девственница, когда брал тебя в жены.
Испытав одновременно и боль, и гнев, Кэтрин сдержала слова, рвавшиеся с языка. Что она может сказать такого, что Рул не использовал бы против нее? Не твое дело? Он просто ответит, что это в большей степени его дело, чем любого другого мужчины, ведь именно он несет ответственность за потерю ею невинности.
Кэтрин старалась не смотреть на Рула, но против воли повернулась
– Он никогда не спрашивал, – наконец тихо ответила она.
Суровый профиль Рула отчетливо вырисовывался на фоне голубизны неба, и сердце Кэтрин куда-то провалилось. С мучительной живостью ей вспомнился тот летний день, когда Рул склонялся над ней, а раскаленное сияющее солнце и багровые небеса придавали его чертам скульптурную четкость. Тело Кэтрин напряглось, непроизвольно воспроизводя памятный отклик, и она оторвала свой взгляд от Рула прежде, чем тот обернулся и увидел всю глубину страдания, отразившуюся у нее во взоре.
– Я бы спросил, – проскрежетал он.
– Дэвид был джентльменом, – подчеркнуто произнесла Кэт.
– Подразумевается, в отличие от меня?
– Ты знаешь ответ так же хорошо, как и я. Нет, ты не джентльмен. В тебе нет ничего нежного.
– Когда-то я был с тобой и нежен, и добр, – отозвался он, с медлительным наслаждением прослеживая взглядом округлости ее груди и бедер. И снова горячее напряжение ее тела предупредило Кэтрин, что она неравнодушна к этому мужчине… да и никогда не была. Боль вспыхнула в ней с новой силой.
– Я не хочу говорить об этом!
Как только слова слетели с ее уст, Кэтрин тут же пожалела об этом. Отчаянная паника в ее голосе для любого хоть сколько-нибудь сообразительного человека делала очевидным тот факт, что она не относилась к давнему происшествию с безразличием, которое должно было прийти с годами, а Рул являлся сообразительнее и проницательнее многих. И его последующее высказывание лишь подтвердило это:
– Ты не можешь вечно убегать. Ты уже не ребенок, Кэт, ты – женщина.
О, она это знала! Рул сделал ее женщиной, когда ей исполнилось семнадцать, и с тех пор его образ мучил Кэтрин, вторгаясь даже между нею и мужем, лишая Дэвида той ее преданности, что по праву принадлежала ему. Она не могла признаться и Рулу, насколько сильно повлияло на ее жизнь то, что для него, вероятно, являлось всего лишь случайной связью.
– Я не убегала, – возразила Кэтрин, – я уехала в колледж, что совсем не одно и то же.
– И возвращалась домой как можно реже, – заметил Рул с резким сарказмом. – Думала, я буду нападать на тебя всякий раз, как увижу? Я понимал, что ты слишком молода. Проклятье, я в любом случае не собирался допускать этого, намеревался принять чертовы меры, чтобы такая возможность никогда не представилась снова. По крайней мере, пока ты не станешь старше и не разберешься во всем этом получше.
– Я знала, что такое секс! – с вызовом ответила Кэтрин, не желая, чтобы Рул догадался, до какой степени она была потрясена произошедшим. Однако ее усилия оказались напрасны.
– Ты знала, что это такое, но не знала, каково это.
Непоколебимо жестокая правда его слов заставила Кэтрин промолчать, и через минуту Рул мрачно продолжил:
– Ты не была готова, ведь так?
Она испустила
– Нет, – признала она с трудом. – Особенно с тобой.
Скупая улыбка искривила его жесткие губы.
– А ведь я был так осторожен. Вот если бы я позволил себе сделать все, что хотел, ты действительно перепугалась бы до потери своих изысканных маленьких штанишек.
Мучительная боль, скрутившая все ее внутренности, заставила Кэтрин наброситься на Рула в тщетной надежде причинить ему такое же страдание, как он ей.
– Я не хотела тебя! Я не…
– Ты хотела того, что случилось, – прервал он резко. – Ты проявляла вспыльчивый, как у всех рыжих, нрав и боролась со мной ради самой борьбы, но ты хотела этого. И не пыталась скрыться. Набрасывалась и старалась уязвить всеми доступными способами, и где-то в процессе всего этого твоя раздражительность превратилась в желание, и ты обвилась вокруг меня, как лоза.
Кэтрин передернуло от воспоминаний.
– Я не хочу говорить об этом!
Внезапно Рул пришел в ярость, в то смертельно опасное расположение духа, которого здравомыслящие люди научились избегать.
– Ну, и чертовски плохо, – прорычал он низким голосом, ставя управление на автопилот и потянувшись к ней.
Кэтрин попыталась оттолкнуть его руки, но Рул отвел ее ладони со смехотворной легкостью. Пальцами он впился ей в плечи, вытаскивая из кресла до тех пор, пока она неуклюже не распласталась на нем. Губы Рула были твердыми и горячими, как и запечатлелось у нее в памяти, а их вкус казался столь привычным, будто она никогда и не уезжала. Кэт безуспешно забарабанила кулаками по спине Рула, но, несмотря на попытки сопротивляться, обнаружила, что ничего не изменилось… абсолютно ничего. От жаркой дрожи чувственного возбуждения ее сердце застучало быстрее, дыхание сбилось, а все тело затрепетало. Она хотела его. О, черт возьми, как она его хотела! Нечто непонятное в ее натуре заставляло Кэтрин отзываться на Рула, стремиться к нему, подобно цветку на лучи солнца, даже зная, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Рул медленно исследовал ее рот языком, и Кэтрин, перестав колотить его по плечам, смяла их, с восхищением ощущая под ладонями твердые мускулы. Наслаждение переполняло ее. Наслаждение его вкусом, и прикосновением, и запахом, и скольжением его немного шершавой щеки по ее лицу, и интимной связью их языков. Наслаждение, столь живо напомнившее ей тот жаркий летний день, когда они остались без одежды. Гнев Рула испарился, обратился в желание, откровенно сверкавшее в его темных глазах, когда он оторвался от нее на долю дюйма, необходимую, чтобы требовательно спросить:
– Неужели ты могла забыть, каково это?
Руками Кэтрин гладила по его голове в попытке, преодолев невыносимое, восхитительно крохотное расстояние, притянуть Рула к своим губам, но он сопротивлялся, и ее пальцы запутались в его блестящих и шелковистых темных волосах.
– Рул, – пробормотала она хрипло.
– Неужели могла? – настаивал он, отодвигаясь, в то время как она старалась приподняться, чтобы прильнуть к нему в еще одном поцелуе.
Неважно, он все равно знал. Как он мог не знать? Одно прикосновение – и она таяла.