Против течения

Роберт Силъверберг — один из наиболее знаменитых писателей-фантастов нашего времени. На его счету десятки романов, антологий и сборников. И как автор, и как составитель (под его редакцией выходила широко известная серия антологий «New Dimensions») Силъверберг являлся одной из наиболее влиятельных фигур эпохи, последовавшей за эрой «новой волны» в 1970-х годах, и остается в первых рядах по сей день. Он завоевал пять премий «Небьюла», четыре премии «Хьюго» и престижное звание Мэтра от Общества американских писателей фэнтези и научной фантастики («SFWA»)

Среди его романов

«Умирающий изнутри» («Dying Inside»), «Замок лорда Валентина» («Lord Valentines Castle»), «Книга черепов» («The Book of Skulls»), «Вниз, в Землю» («Downward to the Earth»), «Стеклянная башня» («Tower of Glass»), «Сын Человеческий» («Son of Мап»), «Ночные крылья» («Nightwings»), «Мир изнутри» («World Inside»), «Рожденный с мертвецами» («Вот with the Dead»), «Седрах в горниле» («Shadrach in the Furnace»), «Шипы» («Thorns»), «Вверх по линии» («Up the Line»), «Человек в лабиринте» («The Man in the Маге»), «Том Бедламский» («Тот о'Bedlam»), «Цыганская звезда» («Star of Gypsies»), «В конце зимы» («At Winter End»), «Отражение в воде» («The Face in the Water»), «Царство стены» («Kingdom of the Wall»), «Горячее небо утра» («Hot Sky at Morning»), «Годы пришельцев» («The Alien Years»), «Лорд Престимион» («Lord Prestimion»), «Горы Маджипура» («Mountains of Majipoor»), a также два романа, написанные на основе классических рассказов Айзека Азимова: «Приход ночи» («Nightfall») и «Уродливый мальчуган» («The Ugly Little Воу»). В числе сборников писателя «Неизвестная территория» («Unfamiliar Territory»), «Игры козерога» («Capricorn games»), «Хроники Маджипура» («Majipoor Chronicles»), «Роберт Силъверберг. Лучшее» («The Best of Robert Silverberg»), «Конгломероидная вечеринка с коктейлями» («At the Conglomeroid Cocktail Party»), «За пределами зоны безопасности» («Beyond the Safe Sone») и обширная коллекция лучших работ «Рассказы Роберта Сильверберга. Том первый: Тайные соглядатаи» («Collected Stories of Robert Silverberg, Volume One: Secret Sharers»). Из многочисленных антологий следует отметитъ «Зал славы Научной фантастики. Том первый» («The Science Fiction Hall of Fame, Volume One») и выдающуюся серию «Alpha». Недавно были опубликованы романы «Долгий путь домой» («The Long Way Ноте»), мозаичный роман «Вечный Рим» («Roma Eterna»), сборник ранних произведений «В начале» («1п the Beginning»), очередная коллекция лучших работ «Фазы Луны, рассказы шести десятилетий» («Phases of Moon: Stories from Six Decades»), сборник «Темная звезда. Рассказы Роберта Сильверберга. Том второй» («То the Dark Star, The collected Stories of Robert Silverberg, Volume 2»), а также антология «Зал славы Научной фантастики. Том второй» («The Science Fiction Hall of Fame, Volume Two В»), где Силъверберг выступает в качестве составителя.

Он живет с женой, писательницей Корен Хабер, в Окленде, Калифорния.

Мы не раз слышали, что время — это река, уносящая нас своим течением. Но как быть, если вы однажды обнаружили, что вас понесло против течения?..

Около половины четвертого в обоих висках сразу красной молнией полыхнула боль, как будто голову проткнули насквозь стальными спицами. Боль отступила так же быстро, как и вспыхнула. Но Ракману стало не по себе: его мутило, он был озадачен и слегка напуган. Торговля все равно шла вяло, и потому он решил отправиться домой.

Он вышел наружу, в замечательный летний день, солнечный и безоблачный, и прошел через площадку к своему управляющему Гину, который занимался внедорожниками — составлял список нераспроданных машин. Но Гина нигде не было видно. Единственный человек, попавшийся на глаза Ракману, был рыхлый продавец по имени Фрейман, который, как ему помнилось, пару недель назад подал заявление об уходе. Как

видно, еще не уволился.

— Я плохо себя чувствую и ухожу домой, — объявил Ракман. — Если Гин объявится, предупредите его?

— Конечно, мистер Ракман.

Ракман обошел площадку по кругу до служебной стоянки. Ему все еще было нехорошо, и соображал он туговато — легкая боль затаилась в висках после того внезапного приступа. Все казалось малость перекошенным. Вот, скажем, те внедорожники — их как будто стало больше, чем оставалось после недавней большой распродажи. Они выстроились на площадке, как тяжелый танковый дивизион. Откуда их столько? Он сделал в уме заметку — спросить завтра Гина.

Ракман повернул ключ зажигания, и гладкий серебристый «приус» плавно и бесшумно покатил через площадку к ближайшему выезду на шоссе. За двадцать минут, пока Ракман добирался до туннеля Кальдекотт, головная боль прошла бесследно, и он легко двинулся через Окленд к мосту и к Сан-Франциско на дальней стороне бухты.

У площадки для оплаты проезда через мост обнаружилось, что все указатели скоростной полосы зачем-то сняли. Странно, подумалось ему. Должно быть, очередной необъяснимый каприз ремонтников. Ракман тем не менее выехал на свою обычную полосу, но на ней оказалась будка кассы — с какой стати? — а когда он прокатил мимо кассира к сканеру скоростной полосы, тот наградил его таким свирепым взглядом, что Ракман поспешно нажал на тормоза.

Да и сканера не было на обычном месте, как раз за будкой кассы, чуть левее. Его вообще нигде не было.

Сбитый с толку, Ракман выудил из бумажника пятидолларовую банкноту, подал ее кассиру, получил вроде бы слишком много однодолларовых бумажек на сдачу и въехал на мост. Движение было небольшое. Только подъезжая к туннелю на Трежер-Айленд, он сообразил, что не заметил башен строительных кранов, тянувшихся вдоль недостроенного нового моста чуть севернее старого. Их не было — не было и самого моста, в чем он убедился, взглянув в зеркало заднего вида.

Странно, решил Ракман. Очень, очень странно.

На выезде из туннеля его встретило потемневшее небо, как будто уже смеркалось — это в шестом-то часу летом! — а ко времени, когда он съезжал с сан-францисского конца моста, и вовсе стемнело. Еще удивительнее, что заморосил дождь. Дождь в августе орошал берега залива этак раз в двадцать лет. И утренний прогноз погоды не предупреждал о дожде. Когда Ракман включал дворники, рука его немного дрожала. Вот это, верно, и называется «грезить наяву», думал он. Очень натуральные галлюцинации. За мостом надо бы прижаться к поребрику и перевести дыхание.

Силуэт городских кварталов впереди выглядел слишком приземистым, куда-то подевались самые высокие здания. А выездная эстакада лишь прибавила загадок. Все, что недавно ободрали при реконструкции старого моста, кажется, вернули на место. И Ракман не сумел найти съезда на свою Фолсом-стрит, зато обнаружил полузабытую эстакаду на Мэйн-стрит, которую снесли после землетрясения 1989 года. По ней он и съехал и, едва спустившись на уровень улицы, остановил свой «приус». Дождь перестал — асфальт был сухим, словно здесь не упало ни капли, — но воздух стал влажным и липким, совсем не летним. Он обволакивал, сжимал на диво крепкой хваткой. У Ракмана разгорелись щеки, он обливался потом.

Глубоко вдохнуть, вот так… спокойно, спокойно… До дома осталось всего пять кварталов.

Только вот дома не оказалось на месте. Не хватало множества офисных высоток, а комплекс жилых многоэтажек в предмостном квартале вообще пропал. Квартал за кварталом тянулись площадки для парковки и обветшалые склады. Была уже ночь, и в пустынном районе стало совсем темно. Все кругом выглядело как пятнадцать-двадцать лет назад. Потрясение Ракмана начинало сменяться испугом. Уличный указатель утверждал, что он уже на своем перекрестке. Так где же тридцатиэтажное здание, в котором он купил квартиру?