Против ветра
Шрифт:
Старший конюх был, по сути, начконом. То есть работали двое других. Молодежь. Парень и девушка. И никаких скидок ни на что. Вас сюда силком загоняли, леди? Нет? Вы же так мечтали о работе на конюшне? Ну так вот и работайте на здоровье. Главное – не надорвитесь.
Лошадей было голов двадцать. Опилки за конюшней во дворе. Тачки огромные, железные, с опрокидывающимся кузовом. Навозница во дворе за сараем с опилками. В общем, по пути… Асфальт? Не смешите мои тапки. Если давно не дождило, то по сухой дорожке очень даже ничего, главное правильно взять разгон. А вот по грязи мы ее и вдвоем-то еле выдергивали.
Мы прибегали на конюшню к семи утра, быстренько расхватывали
Глобальные катастрофы типа приезда десяти тонн сена планировались заранее. Старший конюх Палыч, человек вполне разумный, никогда не забывал привлечь к этому делу тренеров и весь состав конно-спортивной секции.
…Но как-то раз система дала сбой. Не получалось что-то там с большой партией. А кормить надо было. Голодными лошадей дирекция никогда не бросала, хотя причиной этому была не совесть или безграничная любовь к животным. Просто в случае любых серьезных накладок Палыч надевал новый ватник, обязательно – белые шикарные валенки если зима и командовал выводить Карабаса. Орловский рысак Карабас был главной лошадью на конюшне. Он возил разряды, выигрывал область, от него тащились киношники. Палыч торжественно взгромождался на жеребца и ехал в контору. Мимо голубых елок и шикарного сугроба на месте огромной клумбы, мимо столовой и магазина. Гордо и непринужденно останавливался возле парадной двери конторы, нисколько не переживая за сверкающие «Волги» областного начальства…
Короче, директор таких выездов не любил, и поэтому сводил причины, их вызывающие, на ноль.
Так вот, чтобы не любоваться еще разок своей кавалерией, начальство с кем-то там договорилось и на конюшню, чтобы перебиться, прислали маленькую машину с сеном. Рассыпным. Всего пять тонн, ерунда какая-то. Ради такой ерунды собирать много народу на погрузку-укладывание было как-то не солидно. Вполне хватит штатного персонала.
Когда конюха эту машину увидели, то чуть в обморок не хлопнулись. Кто и как ухитрился столько навьючить на обычный бортовой «Зилок», осталось загадкой.
… Веселый молодой водитель лихо развернулся во дворе, молниеносно скинул три прочные веревки, крепившие эту передвижную скирду к машине, и кузов пошел наверх. Конюха стояли и смотрели как два идиота, на эту гору сена, которая медленно поднялась над хозяйственными постройками, негромко зашуршала, вкусно запахла летом, дальними полями и незнакомыми дорогами, и наконец рухнула вниз, превращая небольшой дворик в сенной рай. Или не рай.
«Ура!» громко крикнули лошади. А конюхов никто и не спрашивал. Знаете, есть на этой планете один почти что мертвый язык, на котором слова «отчаяться» и «надеяться» звучат одинаково. Так вот, даже не зная этого, конюха отчаянно надеялись что мы успеют сложить эту гору лошадиной еды в стог до того, как шаловливая погода поздравит с праздником труда каким-нибудь подходящим дождиком.
Чтобы закидывать сено наверх, нужны вилы с длинной ручкой. А чтобы оно, сено, не сваливалось,
…Конюха все перетащили. Вдвоем. Сложили аккуратно и правильно, потому как незабвенный Палыч раз и навсегда научил своих подчиненных все делать правильно. Как по настоящему косить и как надо косу отбивать, траву в кучи собирать так, чтобы между ними телега помещалась и поднимать удобно было, ничего за собой не оставлять и на возу так раскладывать, чтобы не одна былинка не упала в дороге. Труд свой ценить и уважать и над чужим не глумиться…
…Конюха сидели, привалясь спинами к своему стогу. Солнышко пряталось за крышу конюшни, лошади хрустели этим чертовым сеном, воробьи устали драться на навозной куче. И тут в благостной тиши этого вечера, на дороге, в проеме между опилочным сараем и гаражами, как в картинной раме, нарисовался Палыч. Чуть прихрамывая непонятно на какую ногу, в вечной своей кепочке, чуть сдвинутой на одно ухо, и с такой же неизменной папироской в углу рта… Как же все всегда хотели, чтоб он похвалил. Не понятно, зачем, но – очень хотели. Каким то странным мерилом трудовой жизни, чести и совести был этот человек. Самым главным судьей, чье мнение сомнению не подлежало, и никем никогда не бывало оспорено.
Палыч обошел стог сена вокруг, заглянул в ближайший денник, поковырял горку опилок, просыпавшуюся из под воротины сарая и повернулся к подчиненным. Природа смолкла, лошади прекратили свое вечное шуршание и жевание, планета на секунду притормозила свой беззвучный полет сквозь глубины космоса, когда мудрый старший конюх сказал:
– Ни хрена ни правильно сложили… Завтри придете – будем перекладывать!
Милый мой Палыч… Спасибо тебе за все. За то, что взял на работу. Спасибо за то, что гонял нас без всякого передыха. За любовь к лошадям. За белые валенки и науку все делать правильно и по настоящему.
Глава 5. Сила духа
Настоящим спортсменам посвящается…
Про соревнования можно рассказывать бесконечно. Но есть истории молодости, ставшие классическими поговорками. Это невозможно забыть, это нескучно вспоминать и совсем просто представить.
Так вот. Дело было давно. В Союзе. Да-да, нашем. Советском. Битца. Свежепостроенная и нарядная. Крутой комплекс. Чемпионат страны по троеборью. Первый день состязаний -манежная езда.
… В общем, это выглядело так. Небольшая группа московских спортсменов – намытых, начищенных, кое-кто даже на выездковых седлах, некоторые – обалдеть – во фраках! Троеборцы! Ну, блин, столица, до чего дошел прогресс… И все остальные. Из регионов нашей, тогда еще совершенно необъятной родины. Надо сказать, что полное отсутствие конного снаряжения порождало различные странные модные идеи. Например, вместо вальтрапов клали под седло одеялки детские байковые. В основном в клеточку. Но иногда и в цветочек. Но это больше на конкур. На езду, конечно, старались что-нибудь беленькое. Бывало что и наволочку, еще можно пеленку для этого дела приспособить, или хотя бы простыню на четверых поделить. Откуда простыня? Вот это уже сложный вопрос, здесь про простыни не будем.
Конец ознакомительного фрагмента.