(Противо)показаны друг другу

Юнина Наталья

— Для человека, у которого в руках перекись, ты слишком рискуешь, тебе не кажется? — взяв меня за лодыжку, совсем недружелюбно поинтересовался Егор.

— Кажется. Затыкаюсь.

Я и вправду закрываю рот. Сначала любопытство снова берет надо мной верх, и я начинаю бегло осматривать кухню, в которой абсолютно все стоит на своих местах. Не бывает так чисто, черт возьми! Ну, разве что, если он готовился к гостям. Затем мое внимание переключается от чистоты к моим коленкам, которые удостаиваются чести быть обработанными Юсуповым. Неожиданно,

мягко говоря. Совсем не вяжется с его образом в моей голове. И это раздражает. Мне проще его ненавидеть.

— Спасибо, что помог в метро. Без шуток, — ничего не отвечает.

Молча продолжает обрабатывать коленки. Пожалуй, впервые за пять лет я почувствовала на себе мужскую заботу. Бред, конечно, учитывая, кто передо мной. Но в этот момент я четко поймала себя на мысли, что завидую тем девчонкам, которые имеют парня. Не статус несвободной девушки, а именно парня, который с них пылинки сдувает и заботится. Как же хочется этой самой заботы, ласки. Любви, блин.

— Во мне просто остатки бухла играли. Так что не бери на свой счет, — я не сразу осознаю, что он сказал. И только когда до меня доходит, понимаю, что он врет. Каким бы Егор ни был помятым, он трезвый.

— Слава Богу. А то я уж подумала, что ты нормальный. Так привычнее, спасибо. А то прям как-то неловко себя чувствовала.

— Всегда, пожалуйста.

— Почему ты меня так ненавидишь? — сама не поняла, как этот вопрос слетел с моих уст.

— Я тебя не ненавижу, — не раздумывая, отвечает Егор.

— Ты задирал меня почти сразу, как только перевелся в наш универ. Унижал.

— Я добрый, отходчивый, но, к сожалению, очень злопамятный. Око за око.

— То есть я сейчас должна припомнить какое я совершила зло по отношению к тебе?

— Типа того.

— У меня память девичья.

— Когда я только перевелся в наш универ, нас с тобой вызвали к доске. Четвертое сентября. Ты поставила мои знания под очень большие сомнения. При этом насмехаясь. Да, я описался, с кем не бывает. Учитывая, какое к новеньким отношение, ты подписала себе приговор. Я умнее и способнее как минимум половины потока вместе взятых. Поэтому, дорогуша один-один. Я тебя не просил надевать одежку с этикеткой.

— Да ты больной, Егор. Знания я его поставила под сомнения. Охренеть.

— Я здоровый. Не все способны признаться в своих маленьких слабостях. Я могу вести себя как угодно, равно как и делать, что хочу, но я профи даже без диплома. А ты меня унизила.

— Еще и козел.

— Был бы настоящим козлом, ты бы сейчас здесь не сидела.

— Еще и уровень самоуверенности зашкаливает. Корона не давит? Светило медицины пятисотого уровня.

— Не давит. Мои знания и умения — не самоуверенность, а констатация фактов, — уверенно констатирует Егор, налепляя на мои коленки пластыри. Да, мне о такой самоуверенности только мечтать.

— Подожди. Если я тебя унизила один раз, то ты продолжал придираться ко мне на протяжении трех гребаных лет. Это не один-один! Зачем?

— Ты хочешь

услышать правду?

— Да!

— Вошел во вкус. Мне это нравится. Двинешь ногой, я в этот раз отвечу, — отпускает мою ногу на пол. — Все забываю спросить, ты нормально дышишь?

— Да. А что, нос тоже поврежден? — тянет свои руки в моему носу.

— Да нет, он такой узкий, что не могу понять, как туда проходит воздух, — ладно бы все закончилось на пальпации носа, так ведь фиг же там. Он всунул указательный и средний палец в мои ноздри. Почти всунул, ибо там мало места. Мне же это не снится?! — У тебя точно проходит воздух через нос?

— Сейчас, после внезапного вторжения в мои ноздри, я в этом сомневаюсь. Тебя вообще ничего не смущает? Например, моя сопля на твоем пальце.

— Я не брезглив. Руки помою. Серьезно, как ты им дышишь? — как ни в чем не бывало интересуется Егор, наконец убрав свои пальцы. — Внешне нос очень даже ничего, но, с точки зрения физиологии, узкий, сука.

— Сам ты сука. Главное, чтобы соплей и козявок не было. Я часто высмаркиваюсь, — тянусь к салфетке и сморкаюсь так, как будто в последний раз. От души и в душу.

— Слушай, ты реально долбанутая, — не сдерживая улыбки, выдает Егор. Поймала себя на мысли, что мне нравится его улыбка. Отвратительно.

Долбаное дежавю. Сама не поняла, как Юсупов потянулся к моим губам. Резко увернулась, от чего Егор прошелся губами по моей щеке.

— Ты что сейчас собирался делать?

— Даже не знаю… тупой вопрос, не находишь? Для особо одаренных объясню — засунуть тебе свой язык в твой рот. В народе поцелуем зовется. При всей своей дебильности, ты меня, как ни странно, привлекаешь.

— Какое счастье, что ты меня нет.

— Серьезно? — вскидывает брови, наигранно удивляясь. — Пять минут, и мы будем выжимать твои трусы.

— Да что ты говоришь? Прям пять?

— Ну, может, больше. Зависит от твоей физиологии. Была у меня одна девчонка по имени Машка. Сквиртанула девочка через минут пять на расстояние два метра. Очень приличное количество. Потом полы мне тряпкой вымывала, — и ладно бы шутил, так ведь говорит совершенно серьезно.

— Ну теперь стало понятно, почему в квартире так чисто. Хочешь чистых полов — заставь сквиртить очередную девку. Шиш тебе, Егорка в прыщавой попе помидорка. Я тебе квартиру мыть не буду. И в трусы мои ты залезешь только в двух случаях: если я умру и, если напьюсь вусмерть. Я понятно объясняю?

— Вполне, — улыбаясь, произносит он, откидываясь на спинку стула. — А если серьезно, у тебя есть кто-нибудь? Ой, твою мать, что я спрашиваю. С тобой надо более четко. Мужик, парень есть?

— Боже, зачем ты этим интересуешься?

— Сейчас придумаю ответ, а ты пока отвечай.

— Есть, конечно.

— Рука? — насмешливо произносит Егор.

— Она самая, — как ни странно, честно отвечаю я.

— У тебя коробка фаллоимитаторов и других секс-игрушек. У меня… тоже застой.

— Застой?