Противоречия любви
Шрифт:
Гер смотрел в окно и думал, что он во всем прав. Что все так и есть, все сходится, отрицать очевидное глупо, да только перед глазами всплывала их ночь. Там они были другими, почему же при свете дня все кардинально изменилось? Почему сейчас он, зная всю правду, не может избавиться от ощущения, что он не прав? Глупо. Реальность жестока.
Он сжал руку, ощущая кожей ее волосы, по которым он проводил ладонью, когда она лежала на его коленях. Он еще помнил боль в ее глазах. Он действительно в тот момент жалел о произошедшем, о том, что был так жесток с ней, и о том, что из-за всего происходящего
Он обманул сам себя, поверив в это.
Пусть возвращается к себе и живет счастливо с тем, кого она любит. Гер понимал, что впервые в жизни поступает не так, как должен. Он просто отпускает ту, которую должен убить. Но он не хочет ее смерти. Он просто хочет ее забыть.
Вся страшная реальность произошедшего к Даре вернулась после того, как лекарства перестали действовать. Она закричала и забилась, начав рвать на себе волосы. Но ее быстро успокоили, введя снотворное. На лекарствах ее продержали несколько дней. Дара то приходила в сознание, то проваливалась в забытье, где был Гер. Злые глаза тигра смотрели на нее, и она знала, что этот взгляд никогда не изменится. Еще были сны, в которых она теряла самое важное в своей жизни, только она не могла понять, что это. Просыпаясь, она вспоминала о ребенке, и горькая действительность заново накрывала ее безысходностью и болью.
Когда в очередной раз Дара пришла в себя, она не стала кричать, рыдать и биться в истерике. Она не хотела больше оказываться в этом сонном состоянии. Слова Гера о том, что она в розыске, всплыли в сознании. Значит, нужно уходить. Оставаться здесь небезопасно. Воспоминания о камере, следователе и полной обреченности были еще так свежи. Нет, она не хотела больше в тюрьму, она любит свободу. Тогда нужно прекратить истерики, иначе ее так и будут держать на успокоительном.
Дара поменяла свое поведение, и вскоре доктор убедился, что пациентке не нужно больше колоть снотворное. Постепенно пристальный контроль сменился обычным заботливым отношением, и Дара стала планировать побег.
После обеда медсестра сказала, что ее в холле ждет посетитель. Дара удивилась, но пошла вниз. Там она увидела Шандора. На его лице промелькнуло беспокойство, правда, потом он стал таким, как всегда, с циничной улыбкой на губах.
— Здравствуй. Неплохо выглядишь, — Шандор шагнул к Даре, продолжая рассматривать ее. Он знал, что врет. Дара выглядела плохо. Хотя ее красота не померкла, но нездоровая бледность и темные тени под глазами говорили о ее плохом состоянии.
— Зачем ты пришел?
— Я искал тебя. Я знаю, что тебя поймали за воровство. Знаешь, я пытался помочь, но не успел. У тебя есть спаситель получше.
— Что тебе надо? — Дара отступила от Шанора. Она знала, что его визит ничего хорошего не принесет.
— Я знаю, почему ты здесь, — он не стал щадить ее, наоборот, произнес это четко и громко. — Ты потеряла ребенка Полонского. Насколько я понимаю, после этого он выкинул тебя из своей жизни. А ты надеялась, залетев от него, привязать его к себе? Глупенькая.
— Я не хочу с тобой больше разговаривать, — развернувшись, она пошла к лестнице. Шандор перехватил ее руку.
— Не
— Мне не нужна твоя помощь. Я сама уйду отсюда.
— В чем? В этом? — Шандор окинул девушку взглядом. На Даре был надет халат поверх ночной рубашки, а на ногах тапочки. Это, видно, ей купили из оставленных денег Полонского. Где ее одежда она не знала. — Если ты сейчас не пойдешь со мной, я позвоню в полицию и скажу, где тебя искать. Так что ты решила?
Смотря в глаз Шандора, Дара понимала, что он не погнушается и таким. Позвонить в полицию и выдать ее — это в стиле Шандора. И что ей делать? На дворе осень, холодно, весь день шел дождь. Куда она пойдет в тапочках и халате? В такой одежде ее быстро схватят, и тогда тюрьма…
— Я поеду с тобой.
Снова циничная улыбка появилась на губах Шандора. Он взял Дару за руку и повел к выходу из больницы.
Медсестра на ресепшне была занята телефонным разговором, а охранник, видно, получивший взятку, отвернулся, когда они проходили мимо него.
На улице их ждало несколько машин. Шандор открыл перед ней дверь, и Дара села в машину. Рядом с ней сел Шандор. Он по-хозяйски обнял ее за плечи. Дара попыталась подергаться и сбросить его руку, но она была еще слаба, и боль внизу живота напомнил о произошедшем. Дара отвернулась к окну и смахнула с глаз слезинку. Опять в ее жизни все пришло к тупику, из которого она не знала выхода.
Ехали они долго. Она, согревшись в тепле салона, задремала. Потом была остановка, Шандор принес еды. Достав баночку питьевого йогурта и булочку, он дал ей это. Она не стала отказываться. Ей были нужны силы, она хотела скорее поправиться, восстановить свой организм после произошедшего и решить, как жить дальше. Еда также подействовала на нее усыпляюще. Всю дорогу Дара проспала на плече Шандора.
Поздно ночью они приехали к его дому. Шандор помог выйти из машины сонной Даре и довел ее до комнаты. Закрыв за ней дверь на ключ, он улыбнулся. Золотой ключик теперь у него в кармане. То, чего он так долго хотел, он получил. Правда, еще не до конца, но Дара его. Он даст ей время восстановиться, а потом не будет щадить. Слишком долго он ее хочет. Да и отыгрываться на дочке барона очень приятно. Теперь он сможет с вызовом смотреть в глаза Чечару — его дочь станет его подстилкой, и это узнают все цыгане.
После утомительного шопинга, Лера с Галочкой расположились в кафе. Около Леры стояли многочисленные сумки, пакеты, коробки. Галочка завистливо бросала взгляды на все это богатство и потом смотрела на свою скромную сумочку — правда от модного кутюрье, но всего лишь одну. Лера же, неограниченная в средствах, скупала все, что только видела.
— Дорогая, вижу, твои отношения с Гером улучшились? — с искренностью в голосе спросила Галочка. Хотя так хотела услышать отрицательный вариант ответа. И она его услышала.