Противостояние II
Шрифт:
— Ни к кому. Оказалось, нас не всех расселяют. Гончаренки пока что на месте остаются. Им все наши комнаты отходят. И телефон тоже за ними остаётся…
— А как же?…
Леська мрачно усмехнулась:
— А вот так. Письма будем друг другу писать…
***
Не пошла она к нему утром во вторник. Сначала хотела позвонить, но передумала. Решила, что пусть он сам звонит. Ему нужнее!
Серёга не позвонил. И в школе не подошёл, не спросил, в чём дело, почему не пришла. Даже не глядел в её сторону. На переменах выходил из класса и бродил по коридору или вообще спускался на первый этаж. А всё потому, что к нему и к ней ребята с вопросами приставали.
Всю неделю он с ней в молчанку играл. Она к субботе уже и забывать начала, из-за чего у них размолвка возникла, а он всё не подходит и не смотрит на неё. Томка к ней в субботу подкатила, когда из бассейна возвращались. Спросила, не поссорилась ли она с ним. Юля ответила, что нет, не поссорилась, но тут же насторожилась. С чего бы это у Томки в голове такие ненужные вопросы возникли? Разговорила её и быстро выяснила, что та не для себя старалась, а для Галки Ивановой. Это та её подослала. Попользовалась её душевной простотой, так сказать.
Закончилась молчанка в понедельник, когда Лариса пересадила Серёгу назад на освободившееся после Леськи место…
***
Что только Юля не передумала за прошедшее время. Первые дни злилась, конечно, сильно. Она, что ли, виновата? Не нужно было руки распускать, тогда и она не вспыхнула бы! Потом пришла мысль, что и её вина здесь есть. Совсем небольшая, но есть. Нужно было в первый же день показать ему, что она не такая, и твёрдо держаться этой линии. Так нет же, сначала решила, что ничего страшного не случится, если он её разок поцелует, потом ей самой понравилось, а потом как-то так случилось, что она «не заметила», как его руки оказались у неё на груди! Вот здесь бы решительно дать по этим рукам, но что-то помешало. А он и рад стараться! Под рубашку полез и уже голую грудь начал трогать, а потом и вовсе губами туда полез!
Весь четверг злилась на его упрямство! Десять раз порывалась сама позвонить! Только для того, чтобы высказать ему всё, что она о нём думает. Не позвонила, но только потому, что подумала, что он ещё чего доброго решит, что она сдалась и хочет извиниться.
А к вечеру четверга в голову пришла и другая мысль. Подумала, что опекунша Серёги могла из командировки вернуться, а он при ней стесняется по телефону разговаривать и поэтому не позвонил. Нет, ну а что? Разве так не бывает? Хотела тут же позвонить и намекнуть ему, что больше не сердится, но, как назло, телефон мама заняла. Они с дядей Костей по поводу Зойки и её планов на будущее разговаривали. Та, похоже, скоро замуж выйдет. Они если начнут, то могут два часа на телефоне провисеть. Ждать, когда они наговорятся, дело безнадёжное. Никаких нервов не хватит. Решила про себя, что завтра утром позвонит, и уселась за уроки.
Утром в пятницу ещё раз позвонила, но никто трубку не поднимал. Она десять гудков прождала, прежде чем положить трубку. Не может ведь такого быть, что он так крепко спит, что телефон не слышит? Нет, не может. Значит, его нет дома! Где-то шляется! Где, спрашивается?
***
К понедельнику Юля сдалась! Ну не может она, оказывается, без этого эскимоса! Привыкла уже к нему. Да и его вина в их размолвке к понедельнику стала казаться какой-то совсем уж маленькой и незначительной, а своя собственная вина, наоборот, сделалась огромной. Чего, спрашивается,
Это у неё от деда с бабушкой такой вспыльчивый характер. Внешне на казачку совсем не похожа, а вот характер типично казацкий. Мама постоянно ей твердит, что с таким характером можно неплохо прожить на Дону или в Ставрополье — там таких заводных полно, — а вот для Москвы нужен характер помягче и поспокойнее…
Серёга подошёл, бросил свой портфель на пол рядом с партой, буркнул «Привет!» и плюхнулся на скамью рядом с ней. Из коридора донёсся звонок, Лариса закрыла дверь класса и прошла к своему месту. Урок начался.
Юля уже знала, что нужно делать! Выудила из портфеля толстую тетрадь, выдрала из неё лист бумаги в клеточку, написала в самом верху: «Привет! Не хочешь извиниться?» — и передвинула листок ему под локоть.
Серёга покосился на него, прочёл написанное, удивлённо взглянул на неё и быстро написал ответ: «Нет, не хочу! За что извиняться?»
«За своё поведение!»
«А что с ним было не так? По-моему, всё было как обычно».
Не спуская глаз с Ларисы, которая как раз выискивала в журнале очередную жертву для кровавой расправы у доски, Серёга с лёгким шуршанием передвинул листок по столу.
Она довольно долго думала, прежде чем дать ответ, но наконец написала: «Почему не позвонил? Это не по-товарищески! А если я заболела, и поэтому не смогла прийти?»
Серёга прочитал, едва заметно усмехнулся и черкнул в ответ: «Могла бы и сама позвонить! Между прочим, это ты начала. Не забыла?»
Пришлось прерваться, потому что выбор Ларисы пал на неё. Юля отправилась к доске писать длиннющее предложение с двумя хитро выделанными деепричастными оборотами. Обороты она услышала и выделила запятыми правильно, но попалась на простейшем сложносочинённом, присоединяемым союзом «но»! Лариса снизила оценку только до четвёрки, потому что после повторного прочтения уже написанного, недостающая запятая всё же нашлась и встала туда, куда нужно. Училка отправила Юлю на место и велела быть внимательной, а после неё вызвала к доске Серёгу.
Серый идти к доске боялся — это было хорошо заметно, — но Лариса почему-то сегодня к нему не придиралась. Написал он всё правильно и ни одной даже самой малюсенькой ошибочки не сделал. Пришлось ей раскошеливаться! Посетовала только на его корявый почерк, но выставила ему в журнал пятак! Серый довольно улыбался, когда возвращался на место.
К этому времени Юля уже прочитала, чем он ей ответил. Хотела закончить их переписку по-царски, чем-то вроде: «Эй ты, эскимос, давай мириться! Так и быть, я тебя прощаю!» — но после его ответа серьёзных аргументов у неё не осталось, а желание побыстрее закончить эту глупую ссору только усилилось. Поэтому она написала просто: «Давай мириться?»
Серёга прочитал, широко улыбнулся, посмотрел ей в глаза и молча кивнул. Потом ещё левую руку на их общее сиденье опустил, и она почувствовала, что он к её бедру осторожно прикасается. Скосила глаза вниз, а это он ей вытянутый мизинец протягивает. Прямо, как детсадовский малыш. Она чуть не рассмеялась. Опустила свою руку, мизинцем нашла его мизинец. Они сцепились ими и три раза осторожно тряхнули руками. Всё! Ритуал примирения завершён!
Серёга руку убрал не сразу. Сначала осторожно прикоснулся тыльной стороной ладони к её бедру, медленно погладил вверх и вниз и лишь после этого вернул руку на парту. Она осторожно огляделась по сторонам. Кажется, никто ничего не заметил.