Противостояние «Утомленным солнцем». Кто и зачем ведет войну с фильмами Никиты Михалкова
Шрифт:
Очень сильная сцена, когда Маруся бьет Котова по лицу и выплескивает таким образом все наболевшее за эти годы. А потом она плачет у него на груди. Она его любит, он дорог ей. Маруся все это время хранила воспоминания о «погибшем муже». И недаром своего сына она назвал Сергеем, в честь Котова. Их связывает память об общей дочери, которую оба считают погибшей. Почему-то мне хочется провести параллель между приездом Мити Арсентьева в ХЛАМ в «Утомленных солнцем» и возвращением домой Сергея Петровича Котова. И тот и другой хранят воспоминания о доме, который оставил светлый след в их памяти. Спокойная атмосфера, добро, любовь, красивая нежная Маруся…
В первой части «Утомленные солнцем» Митя углубляется в эти воспоминания, разговаривая с Марусей.
Как ни странно, в сознании Котова сохранилось нечто похожее на образ, запечатленный памятью Арсентьева… Это тоже впечатление, только он не помнит подробностей – это именно впечатление, как в направлении импрессионизм в живописи или в музыке – важно не цветовое сочетание, не гармонии, на которых строится произведение, а то душевное состояние, которое оно вызывает, тот след, который оно оставляет. Котову помнятся фотографии на стене, маленькая дочь, то, как щелкала на весь дом Маруся и как звонко и радостно хохотала над этим Надюша…
Приезд Арсентьева в «Утомленных солнцем» и возвращение Котова в «Цитадели» одинаково шокируют постоянных обитателей дома. Они стесняются и боятся показать изменения, происшедшие за время их отсутствия. Митя в первом случае врывается в уже устоявшуюся семейную жизнь Котовых, подобно шаровой молнии, образ которой его преследует.
Котов, которого вообще все в этом доме считали погибшим, тоже нарушил уже сформировавшийся без него домашний уклад, привычное течение жизни его обитателей.
Очень сильное впечатление производит сцена отъезда Маруси, когда Котов не сразу отпускает Кирика, когда он медленно достает из кармана нечто напоминающее пистолет, который оказывается детской резиновой игрушкой. Он понимает, что не может серьезно относиться к этому «маленькому», недалекому, больному человеку как к своему сопернику. Поэтому и «отомстил» он ему не взаправду, а понарошку, по-игрушечному: вместо пистолета – резиновый аист. Так – немножко попугал, задержал на перроне и достаточно.
Резиновый аист остался лежать на перроне. Это была единственная вещь, напоминающая Котову о доме. Когда он отдает игрушку маленькой девочке Василисе, он избавляется от некогда светлых, а теперь ставших тяжелыми воспоминаний. Эта девчурка напоминает Котову его дочь и вызывает у него особую нежность.
В картине много моментов неоднозначных, в которых чувства показываются не однобоко, а во всех мельчайших подробностях, едва уловимых настроениях. Здесь нет чистой радости и чистого горя, чистой любви и чистой ненависти. Все изображено тонко, и эмоции не имеют четкой границы. В фильме есть и комизм в трагических ситуациях и трагедия в комических. Картина полна всевозможных психологических тонкостей.
Например, во время родов Нюры, когда, казалось бы, о каком юморе можно говорить, у зрителей вызывает улыбку непосредственность солдат, в какой-то степени их по-детски чистое восприятие жизни, то как они выбирают имя новорожденному, их доброта, искренность, готовность прийти на помощь.
Или же обратный пример: радость встречи отца и дочери чуть не оборачивается трагедией. Эпизод этот оказывает большое воздействие на зрителя и потому, что счастье, внезапно показавшееся на горизонте беспощадной войны, унесшей миллионы жизней, уже готово исчезнуть. Бедная Надя, считавшая отца погибшим и только что увидевшая его живым, могла бы стать свидетельницей его настоящей гибели, а могла бы и умереть вместе с ним. В этом случае отец и дочь все равно бы встретились, потому что наверняка получили оставление грехов за пережитые страдания.
В трагическом эпизоде приезда Котова домой тоже есть несколько моментов, вызывающих улыбку зрителя. Мне очень нравится рассуждения Всеволода о детях и стариках, в тот момент в доме царит еще достаточно
А самолетом управляют люди, у которых тоже есть душа, есть дети, родители, которые тоже любят, смеются, плачут, любят, верят и надеются.
И вот самолет летит, а люди на земле ничего об этом не знают, даже не догадываются, что умрут через несколько мгновений, а ты знаешь… но ничего не можешь сделать. В кадре мелькает то самолет, то горожане… бомба сброшена, и человек, читающий на бульваре газету, в одну секунду сгорает дотла, одна за другой гаснут тысячи жизней…
В ситуации с приездом Котова тоже ничего уже нельзя изменить. Это очень интересно с психологической точки зрения: зритель знает о том, что Котов жив, и более того, стоит в дверях и наблюдает за происходящим, а обитатели дома думают, что он давно мертв, и появление его становится для них шоком и в первые секунды вызывает панический ужас.
(Я, как человек, недостаточно подкованный в области кино, не знаю, как называется такой режиссерский прием, но слышала, что для него существует специальный термин.) Действительно, когда зритель знает больше, чем герои фильма, это производит очень сильное впечатление. И вот они увидели Котова… Маруся, ее мать находятся в состоянии аффекта, женщины бросаются к телефону, мечутся в отчаянии. Мне кажется, что, только пережив ужасы войны, многочисленные потери и предательства, можно сохранить здравый рассудок при виде «покойного» человека. Человек с неокрепшей психикой потерял бы сознание или разум.
Есть и пример личностных отношений между героями, имеющих противоречивый характер. Маруся любит Котова, но в этой любви есть много от ненависти, которая появилась от пережитого «предательства». Маруся не знала, под какими зверскими пытками ее мужа заставили подписать показания против нее, она думала, что он осознанно оклеветал ее.
В отношениях же заклятых врагов Котова и Арсентьева (которые, казалось бы, ненавидят друг друга, и не о каком другом чувстве, кроме взаимной неприязни, не может быть и речи) присутствует… братская любовь, милосердие, взаимовыручка. Каждый из них чувствует себя ответственным за судьбу другого и подсознательно испытывает угрызения совести и чувство вины.
Хотелось бы сказать еще несколько слов о роли музыки в картине. У каждого эпизода, сходного с другим по эмоциональному воздействию, есть своя музыкальная тема. Так, например, этюд Скрябина звучит в трагические моменты фильма, когда герои ощущают моральное неудобство и находятся в смятении. В «Утомленных солнцем» Митя играет этюд, когда появляется в доме Котовых, где становится непрошеным гостем и нарушает привычное течение жизни. В «Предстоянии» он играет тот же этюд по просьбе Сталина, во время весьма неприятного для себя разговора о судьбе Сергея Петровича Котова. И, наконец, в «Цитадели» он исполняет его, когда привозит в ХЛАМ Котова. Во всех этих эпизодах музицирование Арсентьева служит некой «разрядкой обстановки»; с другой стороны, сам Арсентьев, как бы отстраняется и отгораживается от создавшейся затруднительной ситуации. И, наконец, этюд Скрябина в какой-то степени является олицетворением живой человеческой души, попавший под пресс советской власти, войны и рока.