Противостояние. Армагеддон
Шрифт:
— Близко, — сказал Мусорный Бак, когда почувствовал, что может говорить без дрожи в голосе.
— Ну, парень, — равнодушно сказал Малыш. Один из его кукольных глаз торжественно подмигнул Мусорному Баку. — Не надо ля-ля. Как пиво? Ядреное, правда? Бьет по башке после езды на детском велике, так ведь?
— Конечно, — ответил Мусорный Бак и сделала еще один большой глоток. Он был сумасшедшим, но не настолько, чтобы противоречить Малышу, когда тот ведет машину. Даже и в мыслях не было.
— Ну, не будем вешать друг другу лапшу
— Пожалуй, — осторожно ответил Мусорный Бак.
— Едем на запад, — сказал Малыш. — Чтобы получить свой кусок пирога. Ты веришь в эти штучки-дрючки?
— Пожалуй.
— Тебе снились сны об этом буке в черном летнем костюме, так ведь?
— Вы имеете в виду священника?
— Я всегда имею в виду то, что говорю, и говорю то, что имею в виду, — равнодушно сказал Малыш. — Не надо ля-ля, сраный жук. Это черный летний костюм, и на парне очки-консервы. Такие большие, что лица не видно. Старый мудозвон, вот он кто, так ведь?
— Да, — ответил Мусорный Бак, отхлебнув еще теплого пива. Голова его начала гудеть.
Малыш сгорбился над оранжевым рулем и начал подражать пилоту-истребителю во время воздушного боя. «Форд» завилял из стороны в сторону.
— Ниииииииийййяааааааахххх…. ехехехвхехехех… будда-будда-будда… получай, фашист… разворачивай пушку, чертов сопляк… такка… такка… такка-такка-такка! Они сбиты, сэр! Все спокойно… ХоуООООООГАХ! Садимся, парни! ХоуОООООООГАХ!
На протяжении всей этой сцены лицо его оставалось абсолютно бесстрастным. Кожа Мусорного Бака покрылась тонкой пленкой пота. Он выпил пиво. Теперь ему надо было пописать.
— Но я его не испугался, — сказал Малыш, словно разговор не прерывался ни на секунду. — Хрен ему. Он крутой парень, но Малышу уже приходилось иметь дело с крутыми парнями. Сначала они закрывали рот, а потом — глаза, как говорит Босс. Ты веришь в эти штучки-дрючки?
— Конечно, — сказал Мусорный Бак.
— Ты знаешь Босса?
— Конечно, — сказал Мусорный Бак. У него не было ни малейшего представления о том, кто такой Босс.
— Тот, кто не знает, пожалеет об этом. Слушай, знаешь, что я собираюсь делать?
— Ехать на запад? — осмелился предположить Мусорный Бак. Предположение казалось достаточно безопасным.
Малыш нетерпеливо дернулся.
— После того, как я буду там. После. Знаешь, что я собираюсь делать после?
— Нет. Что?
— Хочу ненадолго залечь на дно. Разнюхать ситуацию. Понимаешь эти штучки-дрючки?
— Конечно, — сказал Мусорный Бак.
— Не надо ля-ля. Просто разнюхать. Разнюхать, кто стоит во главе. Потом…
Малыш замолчал.
— Потом что? — неуверенно спросил Мусорный Бак.
— Потом заткну ему рот и закрою ему глаза.
— Да, конечно.
— Я возьму над ним верх, — сказал Малыш доверительно. — Оторву ему яйца. Держись со мной, Мусорный Бак. Нам больше не придется жрать консервированную свинину с бобами. Мы сожрем столько кур, сколько тебе и не снилось.
«Форд» с грохотом понесся дальше. Мусорный Бак сидел на месте пассажира с теплым пивом на коленях, и его одолевало внутреннее беспокойство.
Перед самым рассветом пятого августа Мусорный Бак вошел в Циболу, также известную под названием Лас-Вегас. Где-то на последних пяти милях дороги он потерял свою левую теннисную туфлю, и теперь его шаги звучали так: «шлеп-БУХ, шлеп-БУХ, шлеп-БУХ».
Он почти дошел, но теперь, когда он пробирался по забитому машинами шоссе, им овладело легкое удивление. Он смог. Он был в Циболе. Он был подвергнут испытанию и с честью выдержал его.
Вокруг него были сотни ночных клубов. «Роллс-Ройс Сильвер Гост» стоял, врезавшись в витрину магазина порнолитературы. Обнаженная женщина вниз головой свисала с фонаря. Он заметил, как ветер гонит мимо него две страницы местной «Сан». Снова и снова мелькал у него в глазах заголовок: ЭПИДЕМИЯ РАСПРОСТРАНЯЕТСЯ, ВАШИНГТОН МОЛЧИТ. Он увидел огромный плакат с надписью НЕЙЛ ДАЙАМОНД! ОТЕЛЬ АМЕРИКАНА 15 ИЮНЯ — 30 АВГУСТА! Кто-то нацарапал ЛАС-ВЕГАС, УМРИ ЗА СВОИ ГРЕХИ! на витрине ювелирного магазина, специализировавшегося исключительно на обручальных кольцах. На улице лежал огромный перевернутый рояль, похожий на мертвую деревянную лошадь. Но где же люди? Где вода?
Мусорный Бак задремал на ходу, споткнулся и упал. Когда же он поднял взгляд, он едва смог поверить своим глазам. Он даже не заметил, как кровь потекла из его носа, заливая рваную синюю рубашку.
Высоченное белое здание устремлялось в пустынное небо, монолит в пустыне, игла, памятник, столь же величественный, как Сфинкс или пирамида Хеопса. Окна на его восточной стороне отражали восходящее солнце. Перед входом в здание стояли две золотые пирамиды. Над входом был укреплен большой бронзовый медальон с барельефом оскалившейся львиной головы.
Над медальоном была надпись, также выполненная из бронзы: МГМ ГРАНД-ОТЕЛЬ.
Но то, на что были устремлены его глаза, находилось на квадратной лужайке между стоянкой и подъездной дорогой. Оргазмическая дрожь так сильно сотрясала его, что на мгновение он мог лишь, приподнявшись на окровавленных руках, смотреть на фонтан своими выцветшими голубыми глазами. Из груди его стал вырываться тихий стон.
Фонтан работал. Это была великолепная конструкция из камня и слоновой кости, оправленная и выложенная золотом. Струи его освещались цветными прожекторами, которые делали воду то пурпурной, то желто-оранжевой, то красной, то зеленой. Шум падающей воды был очень сильным.