Противостояние. Армагеддон
Шрифт:
— Пожалуйста, не убивай меня, — прошептал Мусорный Бак. — Пожалуйста.
— Если ты сможешь скинуть «Фольксваген» в пропасть меньше, чем за пятнадцать минут, может быть, я и передумаю, — сказал Малыш. — Веришь в эти штучки-дрючки?
— Да, — сказал Мусорный Бак. Но он успел глубоко заглянуть в эти сверхъестественные блестящие глаза и уже не мог поверить словам.
Когда они добрались до затора, уже почти стемнело. Малыш зашел за микроавтобус и посмотрел на обочину, по которой они проехали около десяти
— Нет, уж, — сказал Малыш решительно. — Я здесь больше не поеду до тех пор, пока мы не расчистим путь. Не надо ля-ля.
На одно мгновение Мусорному Баку пришла в голову мысль броситься на Малыша и столкнуть его с обрыва. Малыш обернулся. Револьверы его были небрежно направлены в живот Мусорного Бака.
— Скажи, Мусорок. У тебя ведь были на уме нехорошие мысли. И не пытайся это отрицать. Я тебя, так твою мать, вижу насквозь.
Мусорный Бак яростно затряс головой.
— Не совершай ошибок, Мусорок. А теперь принимайся за дело. У тебя есть пятнадцать минут.
Мусорный Бак уперся в микроавтобус и толкнул его изо всех сил. Микроавтобус сдвинулся дюйма на два. В сердце у него появилась надежда. Может быть, если ему действительно удастся скинуть «Фольксваген» в пропасть и расчистить путь, этот чокнутый сохранит ему жизнь.
Может быть.
Он набычился и снова толкнул микроавтобус. В его недавно обожженной руке вспыхнула боль. Вскоре нежная новая кожа прорвется. И тогда боль превратится в агонию.
Автобус сдвинулся на три дюйма. Пот тек Мусорному Баку прямо в глаза и жегся, как теплое машинное масло.
— Вот идет Джонни с киркой в руке, — пел Малыш. — У него одно яйцо, и он…
Песня сломалась, как сухой сучок. Мусорный Бак опасливо поднял глаза. Малыш стоял в профиль к Мусорному Баку и смотрел на противоположную сторону дороги.
— Что это было? — прошептал Малыш.
— Я ничего не слы…
И тогда он услышал. Он услышал тихий шорох гравия и камушков. Его сон вновь предстал перед ним, и во рту у него пересохло.
— Кто там? — заорал Малыш. — Отвечай! Отвечай, так твою мать, или я буду стрелять!
И ему ответили, но голос этот не принадлежал человеку. Словно хриплая сирена, поднялся вой, сначала нараставший, а потом быстро перешедший в гортанное ворчание.
— Господи Боже мой! — сказал Малыш, и голос его был неожиданно тонок.
С той стороны дороги и через нейтральную полосу шли волки, сухопарые серые лесные волки с красными глазами и отвисшими нижними челюстями. Их было более двух дюжин. В приступе ужаса Мусорный Бак снова намочил штаны.
Малыш начал стрелять. Звуки выстрелов отдавались от скал многократным эхом, так что создавалось впечатление, что палит целая артиллерия.
Волки приблизились с прежней скоростью. Их глаза… Мусорный Бак обнаружил, что не может оторваться от их глаз. Это не были обычные глаза обычных волков — в этом он был абсолютно уверен. У них были глаза
Малыш опустошил оба свои револьвера, уложив при этом трех волков. Потом он убрал оружие обратно в кобуру, не пытаясь его перезарядить, и повернулся к западу. Он прошел около десяти шагов, а затем остановился. Навстречу ему шли новые волки, пробираясь между темными громадами мертвых автомобилей, словно рваные клочья тумана. Один из них поднял кверху пасть и завыл. К нему присоединился второй, потом третий, а потом завыл уже целый хор.
Малыш начал пятиться. Теперь он пытался зарядить один из своих револьверов, но патроны падали из его дрожащих пальцев. И неожиданно он сдался. Револьвер выпал у него из рук и брякнулся о дорогу. Волки бросились на него, словно это был сигнал.
С пронзительным криком ужаса Малыш повернулся и бросился к ближайшей машине, которой оказался голубой «Остин». Глухо, раскатисто рыча, ближайший к нему волк прыгнул как раз в тот момент, когда Малыш уже нырял внутрь.
Он успел. Волк с рычанием отскочил от двери. Через несколько секунд машина была окружена. В окне маячила маленькая белая луна лица Малыша.
Один из волков приближался к Мусорному Баку, низко опустив свою треугольную голову.
«Я готов отдать за тебя свою жизнь…»
Не чувствуя страха, Мусорный Бак пошел ему навстречу. Он вытянул вперед свою обожженную руку, и волк облизал ее. Через мгновение он уже сидел у его ног.
Малыш смотрел на них. Его рот был широко открыт.
Мусорный Бак закричал:
— Так твою мать. Сейчас ты закроешь рот, а потом — глаза! Слышишь меня? ВЕРИШЬ В ЭТИ ШТУЧКИ-ДРЮЧКИ? НЕ НАДО ЛЯ-ЛЯ!
Пасть волка нежно сомкнулась на здоровой руке Мусорного Бака. Он посмотрел вниз. Волк легонько дергал его. Дергал его в сторону запада.
— Ладно, — безмятежно сказал Мусорный Бак. — Хорошо, парень.
Он пошел, и волк двинулся за ним по пятам, словно хорошо обученная собака. К ним присоединились еще пять волков. Теперь вокруг него был целый почетный эскорт.
Один раз он остановился и оглянулся через плечо. Машина была окружена терпеливым кольцом волков, а за стеклом маячил бледный круг лица Малыша. Губы его беззвучно двигались. Волки, вывалив наружу языки, словно усмехались Малышу.
Мусорный Бак с удивлением подумал о том, сколько же будут волки сидеть вокруг машины. Ответ, конечно, был очень простым: столько, сколько потребуется. Два дня, три, может быть, даже четыре. Есть там нечего (разве что внутри найдется парочка трупов), пить тоже, днем температура поднимется до ста тридцати градусов по Фаренгейту — парниковый эффект. Волки темного человека будут ждать, пока Малыш не умрет от голода или не обезумеет до такой степени, что решится открыть дверь и попытается убежать.