Противостояние. Армагеддон
Шрифт:
— Пожалуй, — сказал Мусорный Бак со слабой улыбкой. Он уже готов был отдать свою жизнь за Ллойда Хенрида. Собрав все свое мужество, он указал на камень, покоившийся во впадинке на ллойдовской шее. — Это…
— Да, все парни, кто обладает кое-какой властью, носят его. Это была его идея. Это черный янтарь. Не совсем камень. Что-то вроде нефтяного пузыря.
— Я имею в виду… красный свет. Глаз.
— Тебе он тоже кажется глазом? Это щель. Особый подарок от него. Я далеко не самый крутой парень из его людей. Но я… черт возьми, по-моему, можно сказать,
Мусорный Бак кивнул.
— Он может творить чудеса, — сказал Ллойд слегка хриплым голосом. — Я видел. Не хотел бы я быть одним из тех, кто против него.
— Да, — сказал Мусорный Бак. — Я видел, что случилось с Малышом.
— Каким малышом?
— С парнем, с которым мы были вместе, пока не поднялись в горы. — Он поежился. — Не хочу говорить об этом.
— О'кей, парень. А вот, наконец, и твой суп. Уитни-таки положил тебе гамбургер. Тебе понравится. Этот парень готовит прекрасные гамбургеры. Постарайся, чтобы тебя не вырвало, О'кей?
— О'кей.
— Ладно, у меня есть еще дела. Если бы мы мой старый дружок Поук мог бы увидеть меня сейчас, он не поверил бы своим глазам. Еще увидимся.
— Конечно, — сказал Мусорный Бак, а потом добавил робко: — Спасибо, спасибо за все.
— Не говори спасибо мне, — дружелюбно сказал Ллойд. — Скажи спасибо ему.
— Я так и делаю, — сказал Мусорный Бак. — Каждую ночь. — Но он разговаривал с самим собой.
Ллойд уже шел через вестибюль, беседуя с человеком, который принес суп и гамбургер. Мусорный Бак проводил их взглядом, а потом жадно накинулся на еду и съел почти все. Он чувствовал бы себя прекрасно, если бы взгляд его не упал на тарелку. Это был томатный суп, и его цвет был цветом крови.
Он отодвинул тарелку в сторону. Внезапно его аппетит исчез. Очень просто было сказать Ллойду Хенриду, что не хочешь говорить о Малыше, но гораздо труднее было перестать думать о том, что с ним случилось.
В безоблачный теплый денек, когда они ехали по I-70 из Голдена прямо на Скалистые горы. Малыш отказался от пива ради бутылки виски «Ребел Йелл». Еще пара бутылок, аккуратно упакованных в пакеты из-под молока, стояла между ними. Несколько раз Малыш замечал, что хотел бы ссать «Ребел Йелл», если б мог. Потом спрашивал у Мусорного Бака, верит ли тот в эти штучки-дрючки. Мусорный Бак, бледный от страха и все еще с похмелья после вчерашних трех банок пива, говорил, что верит.
Даже Малыш не мог ехать по этим дорогам со скоростью девяноста миль в час. Он снизил скорость до шестидесяти и пробормотал сквозь зубы что-то нелестное о трахнутых горах. Потом он просиял:
— Когда мы доберемся до Юты и Невады, мы наверстаем потерянное, Мусорок. Эта красотка по ровному шоссе может выдавать сто шестьдесят. Веришь в эти штучки-дрючки?
— Это прекрасная машина, — сказал
— А ты думал. Он отхлебнул «Ребел Йелл», запил пепси-колой и завопил: — ЙАХОООУУУ!
Через некоторое время скорость упала с шестидесяти до сорока. Потом до тридцати. Малыш постоянно матерился сквозь зубы. «Форд» петлял среди мертвых машин, которых становилось все больше и больше.
— Что за хренотень? — ярился Малыш. — На хрен они сюда притащились? Решили сдохнуть на высоте десяти тысяч футов, так их мать? Эй вы, мудозвоны, прочь с дороги! Слышите меня? Убирайтесь с дороги!
Мусорный Бак съежился от страха.
Они завернули за поворот и наткнулись на ужасный затор из четырех потерпевших аварию машин, который полностью блокировал ведущие на запад полосы I-70. Труп, залитый засохшей кровью, лежал раскинувшись на дороге лицом вниз. Рядом с ним валялась сломанная кукла Чэтти-Кэти. Слева затор нельзя было объехать из-за шестифутового забора. Справа был обрыв.
Малыш отхлебнул «Ребел Йелл» и швырнул «Форд» в сторону обрыва.
— Держись, Мусорок, — прошептал он, — едем в обход.
— Там не проедешь, — взвизгнул Мусорный Бак.
— Проедешь, — прошептал Малыш. Глаза его сверкали. Он выехал на обочину.
— На меня не рассчитывай, — быстро сказал Мусорный Бак и схватился за ручку двери.
— Сиди, — сказал Малыш, — или ты превратишься в дохлый мешок дерьма.
Мусорный Бак обернулся и уперся в дуло 45-го. Малыш напряженно хихикнул.
Мусорный Бак сел обратно. Он хотел закрыть глаза, но не смог этого сделать. В его окне исчезли последние шесть дюймов обочины. Теперь взгляд его упирался прямо в далекие вереницы серо-голубых елей и нагромождение валунов.
Он чувствовал, что до обрыва остается четыре дюйма… два дюйма…
— Еще один дюйм, — стал напевать Малыш. Глаза его были широко раскрыты, а зубы оскалились в широкой усмешке. Пот выступил на его кукольном лбу чистыми и прозрачными каплями. — Еще… только… один.
Все случилось очень быстро. Мусорный Бак почувствовал, как заднее правое колесо провалилось вниз. Он услышал звук падающих камней. Он закричал. Малыш выругался и перешел на первую передачу. С левой стороны, оттуда, где лежал перевернутый труп микроавтобуса марки «Фольксваген», раздался металлический скрежет.
— Лети! — завопил Малыш. — Лети, как птица! Лети, черт тебя побери! ЛЕТИ!
Задние колеса «Форда» бешено вращались. На секунду показалось, что машина сползает к обрыву. Но потом она дернулась вперед и снова выехала на дорогу.
— Я же говорил тебе, что объедем! — ликующе закричал Малыш. — Черт возьми! Что скажешь? Что скажешь, Мусорок, обосравшаяся цыплячья задница?
— Объехали, — сказал Мусорный Бак тихим голосом. Его трясло с ног до головы. А потом, уже второй раз за время, прошедшее после встречи с Малышом, он инстинктивно сказал ту единственную фразу, которая могла спасти ему жизнь. Скажи он что-то другое. Малыш немедленно убил бы его. — Хорошо водишь машину, чемпион, — сказал он. До этого момента он никого в своей жизни ни разу не назвал чемпионом.