Противостояние
Шрифт:
— Ты кому? — осторожно поинтересовался Гелашвили.
— Ему, — Анисин положил руку на ИПП и кивком указал на Кольцова. — Не согласен я подыхать от заразы.
— Что за разговорчики, боец?! — возмутился Кольцов. — Приказ есть приказ! Как ты смеешь…
— Чей приказ?! — перебил командира Анисин. — Приказ штаба Барьерной армии? Или приказ штаба разведки Ордена Священного Узла?
— Что ты несешь… — прошипел Кольцов, нащупывая в кобуре «Страйк» и одновременно медленно смещаясь куда-то за спину Анисину.
— Миша, подумай, — вдруг шепнул Герасимов, тоже сдавая назад и вправо, примерно в ту
— Не понял, — заинтересовался Гелашвили. — Что за гнилой базар, ефрейтор?
— Нормальный базар, — Анисин вздрогнул от приступа колик в животе и поморщился. — Нам приказано Избранного найти.
Напротив Анисина остались лишь Гелашвили и Галимов, поэтому удивленными взглядами они обменялись только между собой.
— А Орден тут при чем? — уточнил Галимов.
— Орден и приказал, — ответил Анисин.
— Вам?
— Нам, — Анисин кивнул и снова поморщился. — Меня они деньгами пристегнули. И Касутина тоже. Готов во всем чистосердечно признаться… Черт! Жора, Щука, идем на базу… больно! Там все расскажу.
— Нет уж, погоди, болезный, — Гелашвили уставился на ефрейтора в упор. — Сначала поясни, кто тебя пристегнул, узловики?
— Ясный день, не егеря! Вот эти двое и пристегнули! — Анисин мотнул головой, пытаясь указать на Кольцова и Герасимова. — Брат Рихтер и брат Герасим. Шпионы его высокоблагородия командора Хантера…
— Ты вообще очумел, боец, — нервно усмехнулся Кольцов. — Бредить начал!
— Нет, погодите, — вмешался Галимов. — Брат Рихтер?
— Он же капитан Кольцов, — Анисин кивнул. — Что, не слыхали о таком?
— Слыхали. И очень давно хотели познакомиться, — Галимов прищурился и поднял взгляд на Кольцова.
Капитан Кольцов сохранил невозмутимое выражение лица и стеклянный взгляд, направленный в никуда, но сделал еще полшага за спину Анисину.
— Сто штук пообещали… а потом столько же каждый месяц, — хрипло проговорил Анисин. — Вот я и… не устоял… продался.
— Э-эх, — горько вздохнул Гелашвили, — дурилка ты, Анисин. Сто штук ты мог бы и на хабаре поднять, никто ведь не запрещает мелкие делишки проворачивать. Не сразу, конечно, но мог. И предавать никого не потребовалось бы. Дурилка, честное слово, и только!
— Я не предавал… — Анисин вспыхнул и пошел багровыми пятнами, то ли от стыда, то ли от болезни. — Я просто…
— Ладно, Мишаня, береги силы, — перебил его сержант и понизил голос: — Пригодятся. Нам еще с твоим нанимателем разговаривать. Поможешь? Тебе зачтется, обещаю. А потом пойдем на базу. Поможешь? Все равно раньше, чем с ним разберемся, не выйдем.
— Помогу, — Анисин кивнул. — И потом помогу. Я еще много чего расскажу… контрразведке. Надоело по ночам трястись и совестью мучиться! И про Рихтера расскажу, и про Избранного, которого Орден ищет. Это, может быть, и в самом деле важно… в смысле — Избранный… может, реально… не знаю… но мне показалось, что вполне может быть…
Анисин оборвал свое чистосердечное, но сумбурное признание на полуслове.
Грудная бронепластина боевого костюма ефрейтора вдруг выгнулась и лопнула, будто бы изнутри в нее ударила пуля.
Как только Галимов и Гелашвили сообразили, что так оно и есть, время словно остановилось.
Все, что случилось дальше, уложилось в одну секунду.
Галимов и Гелашвили одновременно вскинули оружие и выстрелили… в капитана Кольцова! Ни у сержанта, ни у проводника не возникло ни малейшего сомнения, что в спину Анисину выстрелил именно он. Да и не было у них времени для сомнений, все получилось чисто рефлекторно.
Но капитан Кольцов, или брат Рихтер, теперь его можно было называть как угодно, прошел лучшую в мире школу русского спецназа, поэтому взять его вот так, парой выстрелов навскидку, было нереально. Прикрываясь оседающим на черную землю ефрейтором Анисиным, шпион мгновенно ушел с линии огня, переместился влево, за спину Герасимову и резко толкнул морячка вперед. Прямо навстречу смерти. Две новые очереди двух импульсников прошили Герасимова (или опять же — брата Герасима), но Рихтера снова не задели. Шпион ловко прыгнул рыбкой под прикрытие остатков ближайшей стены и ухитрился прямо в полете дать ответную очередь из «Страйка». Одна из пуль попала в плечо Галимову.
Проводник крутанулся на месте волчком и рухнул навзничь. Гелашвили в тот же миг выстрелил в Рихтера снова и, будто бы превратившись в ртуть, быстро, но плавно «перетек» на новую позицию, также прикрытую массивным бетонным обломком закопченной стены.
И только в этот момент растянувшаяся, как жвачка, кризисная секунда наконец-то закончилась, время обрело нормальный темп, а хлопки выстрелов зазвучали, как привычная трещотка. Сержант откатился, насколько смог, влево, выглянул из укрытия и полоснул очередью по руинам, прикрывающим позицию Рихтера.
Шпион ответил, но тоже с новой позиции. Судя по всему, он пытался уползти в восточном направлении. Решение было рискованным, всю восточную сторону улицы блокировали биомехи, но выбора у Рихтера не оставалось. ИПП шпиона валялся рядом с бездыханным телом брата Герасима, в руках у Рихтера оставался лишь небольшой десятизарядный «Страйк», так что огневой перевес был на стороне Гелашвили.
Шпион мог, конечно, бросить плазменную гранату или применить нетрадиционное оружие, например включить «концентратор» и швырнуть в сержанта «шаровуху», но для этого ему пришлось бы высунуться из руин, а это было чревато неприятностями. Реакция у Гелашвили отменная, и стрелял он быстрее и точнее всех в специальном отряде. Уж кто-кто, а бывший командир знал не понаслышке, насколько опасен опытный сержант.
Гелашвили снова сменил позицию и прислушался. Двигаться бесшумно Рихтеру мешало разнокалиберное каменное крошево под ногами. Шпион уходил все дальше на восток. Гелашвили на миг выглянул из укрытия и оценил обстановку на четной стороне Новозаводской улицы. Биомехи явно услышали, что к ним кто-то ползет, и были готовы встретить гостя с распростертыми объятиями.
— И поделом! — процедил сквозь зубы сержант. — Лети, мотылек сраный, на свечку!
Гелашвили съехал по осыпи вниз, пригибаясь, вернулся к месту побоища и бегло осмотрелся. Морячок, он же брат Герасим, и ефрейтор Анисин были мертвы, рядовой Касутин тоже остыл. В живых пока оставался лишь капитан Галимов. Пуля серьезно повредила ему плечо, левая рука проводника болталась, словно на последней ниточке, капитана трясло от болевого шока, но шансы у него оставались.