Противостояние
Шрифт:
– Так тебе кажется…
– Видишь ли, если в постели мужчина и женщина с о о б щ н и к и и запретного для них нет, если они не боятся себя открывать друг другу до конца, тогда им ничего не страшно. Но ведь сколько комплексов, милый! Постель… Сексологии мы в школах не учим, стыдливость наша – хрестоматийна; в конце концов оборачивается это трагедиями… Но постель все-таки во-вторых, как ты передразниваешь своего Тадаву…
– Во-первых…
– Ты что это? Седина в голову – бес в ребро?
Костенко вдруг увидел лицо Киры Королевой, ее волосы, обвалившиеся на плечо, поднял глаза на Машу, на ее седую –
– Это – точно. В ребро… Ты что сердитая?
– Заметно? Никак не могу себе ответить на вопрос: отчего у нас в магазинах продавщицы так грубы? Сыты, обуты, французскими духами надушены, а рявкают, словно жандармы. А как мы в метро садимся? Отчего это? Почему в Японии – я до сих пор эту поездку забыть не могу – при входе в магазин вам кланяются и говорят: «Спасибо, что пришли к нам!» И прощаются: «Благодарим, что посетили!»
Костенко хмыкнул:
– У нас теперь тоже на чеках пишут: «Благодарим за покупку».
– П и ш у т. А как иные говорят друг с другом? И это шлейфом тянется с улицы и из магазина в дом. А разве любовь возможна, если только что с о б а ч и л с я? Ну ладно, не любовь, просто-напросто совместное проживание под одной крышей? А в школе? Первоклассников называют по фамилии. «Иванов», «Петрова». А «Петрова» только что в куклы играла, ласково их называла «Машеньками» и «Наденьками», и мама ее зовет «Пашенька». Мне иногда хочется, чтобы по телевидению начали программу, обращенную ко всем: «Товарищи, постыдитесь, как же вы о б щ а е т е с ь друг с другом, посмотрите на себя со стороны!»
– Подействует?
– Еще как…
– Значит, примат воспитательной работы?
Маша улыбнулась:
– Ну, конечно, хорошо, чтобы в магазинах был не только один сорт сыра…
– Вот видишь… На рынке-то отношения между продавцом и покупателем другие. И улыбаются, и торгуются, и шуткой перебрасываются…
– На рынках душегубы, – обижаясь чему-то, ответила Маша. – Так дерут, просто никаких денег не хватает…
– Так это понятно, – допив кофе, ответил Костенко. – Если в магазинах постоянно будут парниковые помидоры и огурцы, кто к душегубам пойдет? А если б еще к тому же продавец магазина получал процент с успеха своей работы – что ты! Он бы с тобой как с Лолобриджидой разговаривал…
– Это если он – мужчина.
– Если женщина – как с Вячеславом Тихоновым, – ответил Костенко и посмотрел на часы.
Маша принесла туфли, снова опустилась перед ним, обула его, подняла голову:
– Снова левая нога ужасно опухла, Славик… Хочешь, я попрошу Ниночку приехать к нам? Она тебя здесь послушает, много времени это не отнимет, ну, пожалуйста…
Костенко положил руку на голову жены, ощутил тепло, увидел стрелки часов – надо ехать.
– Марья, ты не можешь представить себе, как я устал…
– Я сержусь на наших женщин, которые вечно жалуются, что им тяжелее, чем мужчинам… И сумки надо, мол, таскать, и готовить, и стирать… Мужчинам всегда тяжелее…
– Права ли ты, Марья?
– Так точно, товарищ полковник, права. Вы организацию труда проходили? Или – темный сыщик? Эти разговоры идут от разгильдяйства и культа жратвы. «Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок»? Безобразие это! На западе и в Японии женщины тоже и продукты покупают, и готовят…
– Им
– Я беру идеальный случай…
– Да и не работают они, как вы, помимо «идеального случая».
– Еще как работают! Посмотри статистику… Только покупают не так, как мы, каждый день понемножку, это наше скопидомство, а на поверку больше тратим, чем если б брали на неделю. Холодильники в каждом доме, это для нас с тобой было событие в пятьдесят шестом, год жди в очереди, а сейчас в рассрочку – пожалуйста. Карандашик надо взять, посидеть и посчитать, сколько чего купить… Хоть с мясом плохо, но все равно едим мы не расчетливо, порою слишком много. Я, конечно, не парное мясо имею в виду, а в а л. – Маша по-прежнему сидела на полу, не поднимая головы с колен мужа. – А стирка? Время, затраченное на домашнюю стирку, стоит дороже, чем прачечная. Время – мера всех ценностей, Славик, а мы с ним не в ладах… Дис-сип-лина, – засмеялась она, – дис-сип-ли-на. Немного отдает китайским, но это ничего, я их люблю, у них язык красивый…
– Марья, а если б женщина сказала: «Ты – не мужик, а матрац…» Что тогда?
– Тогда она просто-напросто не женщина; видимо, фригидна или внутренне испорчена, или просто-напросто не совсем здорова психически, глубокая истерика. Впрочем, кому это она сказала? Алкоголику?
– Нет, вполне нормальному семьянину.
– «Нормальный семьянин»? Плохое определение… Какое-то жалкое… Ты вот, например, никакой не семьянин. Ты замечательный отец. Как всякий нормальный мужик, ты немного сумасшедший, но это – прекрасно… Я всегда мечтала о таком, как ты… Только противоположности уживаются: ты – черный, я – белая, ты – толстый, я – худая, ты – умный, я – женщина, ты – смелый, я – трусиха… А когда ты хочешь меня любить, я ни о ком другом и думать не смею.
Костенко снял руку с головы жены, она прижалась к руке щекою, поднялась, поцеловала, попросила:
– Успеешь написать Аришке записку? Она очень любит твои записки, напиши, что дело у тебя сейчас кошмарное, ты улетел в Берлин, она этим очень гордится, и попроси ее не торопиться с решением по поводу Арсена, пока ты не обсудишь с нею препозиции, она обожает это твое омерзительное словечко.
– Салют, Мария, – Костенко поднялся, пошел в прихожую, долго смотрел на себя в зеркало, потом сказал Маше, стоявшей за спиной: – Не морда, а печеное яблоко.
Открыв уже дверь, улыбнулся:
– Знаешь, Митька Степанов начал стихи писать на старости лет…
– Ну?!
– Хочешь, прочту?
– Конечно.
Костенко почесал нос, чуть кашлянул:
К женщине первой тяга,Словно на вальдшнепа тяга.Слово – условно.Многопланово – то есть огромно,Профессионально,Любовно,Двояко:Т я г а.Голос услышу – тяжко,Правдив или лгу – натяжка;У сердца пригрею бродяжку…Тяжко…