Противоядие от алчности
Шрифт:
Дворецкий сделал знак, и один из слуг принес суп и хлеб.
Двое мужчин были в дорожной пыли и выглядели уставшими и голодными. После того как они съели суп, низкорослый путник, бородатый блондин в короткой темно-красной тунике изящного, хотя несколько старомодного покроя, осмотрел комнату так, словно стоял перед публикой.
— Господа, дамы, — произнес он, — мы приносим извинения за то, что вторглись сюда без приглашения. Мы очень благодарны за возможность находиться здесь. Меня зовут Андреу, а моего молчаливого товарища — Фелипа.
— Что привело вас на дорогу в Барселону, господа? — серьезно, но
— Мы с севера. Нами движет желание увидеть мир и учиться. Мы стремимся выучиться всему, что только возможно, у людей и философии, — сказал Андреу.
— И заработать себе на жизнь по дороге, — добавил Фелип с сильным акцентом, продемонстрировав, что он умеет говорить, когда это необходимо.
— Каким образом? — спросил Беренгер.
— Честным, ваше преосвященство, клянусь вам, самым честным образом, — сказал Андреу. — Фелип, возьми свой инструмент.
Фелип потянулся к узелку, стоявшему у его ног, и вытащил из него ребек [1] и маленький смычок. Насупившись, он тщательно настроил его, затем повернулся к своему товарищу, бросив на него вопросительный взгляд. Андреу кивнул, и Фелип заиграл грустную мелодию. Сначала полилась основная тема, а затем он принялся украшать ее. Через некоторое время Андреу запел, и его легкий, нежный тенор заполнил залу. В песне говорилось о горе человека, покинувшего родные края. Это была печальная мелодия, и музыкант, и певец, оба были мастерами своего дела. Затем Фелип взял веселый аккорд, и они на пару спели грубоватую комическую песню о любви, разлуке и новой встрече. Баритон Фелипа был не столь изысканным, как тенор Андреу, но звучал приятно, и конец песни заглушил смех собравшихся.
1
Старинный трехструнный смычковый музыкальный инструмент.
— Вот, ваше преосвященство, — сказал Андреу, — так мы и зарабатываем себе на жизнь по дороге.
— Значит, вы уличные музыканты? — спросил Беренгер.
— О, нет, ваше преосвященство. Но мы одинаково хорошо поем и играем и счастливы продемонстрировать наше искусство перед тем, кто достаточно щедр, чтобы разделить с нами свой обед.
— Так, может, вы доставите нам удовольствие, исполнив одну-две песни? — спросил Беренгер. — Мы будем рады, если вы поможете нам развеять дорожную скуку.
Взрыв аплодисментов возвестил о конце песни. Они сделали паузу, чтобы глотнуть вина и промочить пересохшие глотки.
— И куда ваша жажда знаний повлечет вас завтра? — спросил епископ.
— Дальше по дороге в Барселону, все зависит от того, сколько мы успеем пройти до наступления ночи, — сказал Андреу.
— Тогда я предлагаю вам присоединиться к нам, — живо предложил Беренгер. — Ваши песни и веселая беседа значительно скрасили бы нашу поездку, а взамен мы с радостью поделимся с вами своими скромными запасами.
— Это была бы большая честь для нас, — сказал Фелип.
— Не может быть ничего лучше, — добавил Андреу.
Дворецкий у лестницы, словно растерявшийся олень на опушке, стоял, разглядывая аббатису монастыря Святого Даниила, сестру Марту и заблудшую
— Но это не тюрьма, госпожа, — сказал дворецкий. — Обычно мы не запираем наших гостей в их комнатах.
— Мне не важно, принято это у вас или нет, — сказала аббатиса. — Меня интересует, возможно ли это?
Дворецкий на мгновение задумался.
— Да, — ответил он, — это возможно. Но единственная комната с соответствующими приспособлениями не годится для дамы ее положения.
— Ей придется примириться с неудобством, — сказала аббатиса. — Около двери будет стоять охрана с ключом. — Она повернулась и вместе с сестрой Мартой направилась к отведенным для них комнатам.
— Мне не впервой ночевать, подпирая стену, — философски заметил стражник.
— Я принесу вам что-нибудь, чтобы вы могли лечь и не страдали от холода и неудобства на холодных камнях, — пробормотал дворецкий.
— Зачем вы пригласили этих двоих ехать с нами? — спросил Франсес, когда они направлялись к отведенным им комнатам, самым роскошным, какие только были в замке.
— Да, ваше преосвященство, — тихо произнес Бернат. — Я тоже хотел задать вам этот же вопрос. Я не доверяю им, — продолжил он. — Вернее, не вполне доверяю.
— Вы полагаете, они представляют угрозу для нас?
— Нет, — честно ответил он, — не угрозу. В лучшем случае это обычные менестрели или обманщики с хорошо подвешенными языками.
— Ну что ж, — сказал Беренгер. — Полагаю, они вряд ли попытаются украсть наши кошельки. Выглядят они довольно безобидно и, скорее всего, зарабатывают, как умеют. В самом худшем случае, может быть, понемногу мошенничают, если понимают, что это сойдет им с рук, и все. Их умение вполне оправдывает потраченную на них еду. Вы заметили, что произошло с нашими спутниками, когда они пели?
— Ничто не произошло, — ответил Бернат. — Все сидели и слушали, а затем и начали петь вместе с ними. Этого и следовало ожидать.
— Именно поэтому я и пригласил их присоединиться к нам. Я не люблю путешествовать с людьми, которые раздражают друг друга. Это делает поездку утомительной, а порой и опасной. Даже слуги пели вместе с ними, вместо того чтобы бросать друг на друга свирепые взгляды. Доброй ночи, друзья мои. Пусть Господь пошлет вам приятные сны.
Дождь стучал по крыше замка до самого рассвета. Ветер завывал в трубах и пытался сорвать ставни. Немногим в замке удалось отдохнуть. Только стражник возле запертой двери комнатки сестры Агнет привязал один конец веревки к ручке запертой двери, другой — к своему запястью и расположился на отдых. Дворецкий принес ему толстый и мягкий тюфяк, и он спокойно заснул. В большом зале Юсуф растянулся на тюфяке возле своего хозяина и крепко заснул, как уставший ребенок. Конюхи и слуги, которых расселили в конюшнях и хлевах, устроились даже лучше, чем их хозяева. Каменные стены служебных помещений были столь же прочными, как и стены замка, и они, как Юсуф и стражник, были слишком утомлены, чтобы обращать внимание на непогоду. Тепло, исходящее от животных, согревало тех, кто спал на сеновале, и грело лучше, чем дюжина каминов, в которых завывал холодный, сырой ветер.