Протокол-17
Шрифт:
Основные изменения во внешности мне предстоит сделать перед вылетом. Сейчас же, глядя в зеркало, я произношу набор триггер-фраз, которые помогают мне вспомнить мимику, манеру речи и жестикуляцию легенды.
Утром я прошел последний инструктаж, дотошно вник в материалы предстоящей операции. Моя миссия рассчитана на шесть месяцев. Мне дали доступ к солидному банковскому счету на создание системы безопасности и карт-бланш в наборе исполнителей.
На этот раз мой объект – женщина, координатор операции, кодовое имя Эпсилон – не имеет профессиональных навыков. Сомневаюсь, что она сможет выполнить возложенные на нее функции.
На двух приложенных фотографиях – ничем не примечательное женское лицо. Тяжелый взгляд серо-голубых глаз. Длинные каштановые волосы. У молодой женщины правильные черты лица, но привлекательной ее не назовешь. Я точно знаю, что она находилась не один месяц под наблюдением, а значит, снимки делали регулярно. Тогда почему в деле нет фото и видео оперативной съемки?
Весь предыдущий месяц я занимался подготовительной работой: установил в необходимых зонах камеры наблюдения, внедрил агентов в службы безопасности конкурентов, собрал группу из проверенных спецов. Вчера из штаб-квартиры после инструктажа с разными интервалами вышли двенадцать человек. Пока я буду заниматься доставкой координатора в Москву, каждый из них пройдет собеседование в службы безопасности девяти акционеров холдинга «Эпсилон».
Тишину разрывает звонок мобилы, этот номер я использую только для связи с куратором.
– Икар, – отзываюсь я кодовым именем.
Получаю приказ Петровича:
– «Протокол-17» задействован. Приступай.
Смотрю в зеркало на удачу – так всегда делал мой отец. Выключаю свет и выхожу из служебной квартиры. Оставляю ключ в тайнике, его заберет группа зачистки – сюда я больше не вернусь.
Тянусь к нагретому от палящего солнца телефону и обнаруживаю, что он разряжен. Выклянчивая у шефа незапланированный отпуск, я клялась, что в рабочие часы буду доступна. Со злостью откидываю телефон и прикрываю голову широкополой шляпой. Найти зарядное устройство нет сил. Голова раскалывается – ночью мы с подругой бурно отмечали приезд на Барбадос.
Из бунгало слышится музыка – это проснулась Яфа, а значит, дело к обеду, раньше двенадцати эта пташка не поднимается. Вчера она на меня разозлилась за то, что я не дала ей привести к нам красавчика испанца. Он утверждал, что его имя означает святой, но святостью парень явно не отличался. Они с Яфой так стреляли друг в друга глазами, что было понятно, чем все закончится, но в дело вмешалась я – угрюм-река. Помню, что испанец грозился нанести ей визит. Наверняка Яфа уже разложила инструменты по соблазнению и наносит на лицо боевую раскраску.
Сейчас подруга вольет в меня солидную порцию алкоголя, а вечером потащит на очередную вечеринку, где она будет королевой бала, а я от монотонных дерганий на танцполе заскучаю уже через десять минут. Вскакиваю, чтобы успокоить взбунтовавшийся желудок, с разбегу прыгаю в воду и плыву, сколько хватает сил. Переворачиваюсь на спину, смотрю на чистое, без единой тучки небо. Вода забирает скопившийся негатив, страхи и тревоги.
Вернувшись на берег,
Схватив нагретое на солнце полотенце, я начинаю быстро обтираться. Взгляд неотрывно следит за приближающейся фигурой. Когда между нами остается несколько метров, быстро обертываюсь махрой, скрывая грудь и бедра.
– Могу я вам чем-то помочь? – спрашиваю по-английски.
– Вы Александра Гордеева? – слышу я русскую речь без акцента. В его приятном с хрипотцой голосе чувствуется невероятная глубина.
От этого вопроса сердце уходит в пятки.
– Да. А в чем, собственно, дело?
Он снимает солнцезащитные очки, дужкой цепляет за ворот футболки и оглядывает меня бесцеремонно-изучающим взглядом. Похоже, я вызвала у незнакомца фрустрацию. У него проницательные синие глаза, которые на фоне загара кажутся неестественно яркими.
– Меня зовут Руслан Закиров. Я глава службы безопасности.
– Чьей безопасности? – все еще не понимаю я.
Мой взгляд зацепился за рисунок в виде двух крыльев над козырьком его бейсболки. Это единственный символизм в безликой и стерильной, никак не выражающей его внутренний мир, одежде.
– Вашей, – отчеканивает он. – «Протокол-17» вступил в силу.
Он принимает позу защитника-футболиста, стоящего в стенке у ворот в ожидании удара, будто боится, что я прямо сейчас врежу по интимной части его атлетического тела.
– Вы сказали… протокол…
В памяти всплывает разговор годичной давности, который я уже считала чем-то мифическим и нереальным. По произнесенному кодовому слову я понимаю, что единственный мужчина, который холил и лелеял меня, как собственную дочь, умер. Слезы застилают глаза, из груди вырывается хрип, похожий на предсмертный рык раненого зверя. Я действительно сейчас ранена.
– Когда это произошло?
Он вскидывает руку, смотрит на часы.
– В три часа ночи по местному времени.
– О-о-о! Макс! – горестно восклицаю я и тихонечко скулю. – Он так и не позволил мне с ним попрощаться.
– Не хотел, чтобы вы видели его на смертном одре.
– Он так сказал?
Ответа не последовало.
От осознания того, что Макс умирал, когда я танцевала в пьяном угаре, желудок затягивает узлом. А вдруг он запланировал на такой случай отложенную отправку сообщения? Это в его духе! Мелькнувшая мысль придает мне сил. Схватив телефон, я бегу в бунгало и чуть не сбиваю с ног подругу, наблюдающую у двери за происходящим.
– Ты что, еще не протрезвела? – ворчит Яфа, переводя взгляд на Руслана и тут же вспыхивая, как утренняя заря. Ее голос становится слащаво-приторным. – Привет, таинственный незнакомец, – подруга встряхивает волосами и обдает его обжигающим взглядом. – На вечеринке тебя не было, я бы такого запомнила.
Руслан хранит молчание.
Включаю телефон на подзарядку и, переминаясь с ноги на ногу, в нетерпении ожидаю, когда оживет экран.
– Кофе? – Яфа не теряет надежды разговорить незнакомца.