Протоколы заседаний ЦК Партии социалистов-революционеров (июнь 1917 - март 1918) с комментариями В М Чернова
Шрифт:
Выходило, что сам глава правительства стремился к диктатуре, лишь в особой ее форме, испорченной многоголовием, к олигархической ее форме; причем он понимал, что вряд ли в остальном правительстве он найдет сочувствие своему плану, со стороны же советских организаций он во всяком случае наткнется на самое решительное сопротивление. В этих условиях он должен был терпеливо ждать перехода в главных советах гегемонии в руки большевиков и какого-нибудь очередного большевистского "путча", чтобы на фоне ликвидации левого мятежа провести оправдываемую им "централизацию власти"; для легальности этой централизации требовался очень послушный, т[о] е[сть] по возможности более безличный состав правительства. Военные же круги, с Корниловым во главе, не понимали этой "политики дальнего прицела", с ее терпеливым выжиданием и работою Пенелопы48 -- попеременного надвязывания и распускания петель -- с вечным лавированием под ветром советских настроений. Они считали ее бесполезной и хотели объявления открытой войны советским организациям, их уничтожения, трактования небольшевистского социализма под одно с большевистским, переворота явного и прямого, а не замаскированного и не размененного на ряд квази-легальных частичных перемен. Логика при этом часто оказывалась на стороне военной группы. Она правильно полагала,
Драматический эпизод с разговором Керенского и Корнилова по прямому проводу, в котором Керенский притворно соглашался на корниловскую комбинацию и старался выведать планы главнокомандующего, обманно начав с ним разговор от лица бывшего министра Львова50, доверенного лица Корнилова, -- тот эпизод, который дал повод Корнилову потом утверждать, что не было никакого мятежа, а была лишь "великая провокация" со стороны министра-президента по адресу главнокомандующего, -- этот эпизод лишь символизировал собою всю ту путаницу взаимоотношений, которая создавалась вокруг вопроса о перестройке центральной власти под спудом, за кулисами, при почти полной неосведомленности широкого общественного мнения.
Можно сказать поэтому, что корниловский "мятеж" застиг Россию врасплох. Общественное мнение и после ликвидации мятежа глухо волновалось, не разбираясь вполне в логике происходящего и лишь крупицами узнавая истину.
Даже и высшие партийные и советские центры того времени не сразу могли охватить создавшееся положение. Протоколы заседаний Центрального комитета за сентябрь месяц показывают это с полною ясностью.
Первое же заседание (от 2 сентября) отмечено решением отменить созыв Совета партии (высшего партийного органа в промежутках между ее съездами, составляемого из представителей Центрального комитета и всех областных организаций), и отложить также общепартийную экономическую конференцию, приблизительно на месяц. Это было решено ввиду невыясненности общего политического положения и трудности для Центрального комитета выступить с совершенно определенными предложениями, тем более, что в его собственной среде обострились разногласия и настроение было колеблющимся. То же решение отложить мы встречаем и в вопросе о "левом течении в партии". Именно в это время на ее левом крыле волнение достигло своего максимума: впервые пошла речь о возможности вступить, хотя бы вместе с большевиками, на путь свержения власти51. Момент казался для этого на редкость подходящим: старое правительство распалось, "преемственность власти" сохранялась лишь в лице единственного министра-президента Керенского, с трудом набиравшего новый состав кабинета министров, политика сильно дискредитированного, не замечавшего этой дискредитированности и пытавшегося возродить правительство, руководясь лишь своими личными взглядами и предпочтениями и стоя вне контроля каких бы то ни было серьезных общественных организаций. Партия, при всем недовольстве Керенским, разумеется, не могла не противостоять тяге к таким рискованным и азартным путям действия, как его свержение путем переворота; но она должна была противопоставить нервозным планам участия в большевистских авантюрах не один голый запрет, а и что-нибудь положительное, какой-нибудь практически осуществимый план влияния на демократизацию правительственной власти, в лице Керенского все более и более отрывавшейся от народа.
Следующее заседание 4 сентября и нашло этот план в организации "Демократического совещания"52, которое может превратиться в "Предпарламент"53. Здесь была своя логика. Созыв Учредительного собрания все откладывался и откладывался, а дальнейшая бесконтрольность и безответственность Временного правительства, в котором преобладало персональное начало над общественным, становилось неприемлемым. Идея "предпарламента" и сводилась к тому, чтобы придать будущему правительству, которое просуществует до Учредительного собрания, хоть какой-нибудь, хоть несовершенный по системе выборов, но все-таки контрольный аппарат. Кроме того, Демократическое совещание должно бы "разрешить кризис власти": полагаться далее в этом отношении на предусмотрительность и находчивость одного человека партийный центр считал уже невозможным.
Найдя такой выход из положения, Центральный комитет, казалось, имел среднюю линию между партийными крайними правыми, желавшими предоставления Керенскому carte blanche54, и такими же левыми, готовыми просто кричать "долой Керенского! Пусть он сдаст свою власть в руки Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов"55.
В этом же заседании был внесен запрос о "статьях тов. Чернова в "Деле народа""56. Этими статьями центральный орган партии впервые совершенно прямо и открыто занял позицию против Керенского. До тех пор в нем время от времени появлялись статьи, выражавшие недовольство той или иной стороной деятельности правительства. Таким образом, формальная принадлежность главы правительства к ПСР не связывала и органу партийного центра рук, не мешала относиться к разным шагам его критически. На этот раз впервые над общею политикой Керенского произносился в центральном органе партии отрицательный, и достаточно суровый, приговор. Для некоторой части партии это было сенсацией. С правой стороны раздались протесты. Ввиду отсутствия на этом заседании самого автора статей было постановлено запросить от него объяснений и лишь после них иметь суждение по существу дела.
Характерно и третье постановление, принятое на том же заседании, -отправить заслуженного ветерана партии А.Ю. Фейта57 в Казань для разбора и улаживания конфликта в рядах Казанской организации, кончившегося расколом последней. "Правые" и "левые", еще уживаясь в центрах, начали раскалываться в провинции.
На следующем заседании, 6 сентября, основной конфликтный вопрос -- о статьях против Керенского -- был рассмотрен в присутствии В.М. Чернова, решительно поддерживавшего свою оценку общей линии поведения Керенского и доказывавшего, что иной оценки,
В результате прений имело место голосование, при котором только два члена ЦК, внесшие запрос, оказались неудовлетворенными объяснениями автора статей, два -- в том числе сам автор -- воздержались, а 9 членов признали мотивы В.М. Чернова правильными.
В духе этого постановления было решено поручить редакции "Дела народа" составить особое заявление об отношении партии к Керенскому. Однако на следующий же день в несколько ином личном составе и в отсутствие В.М. Чернова вопрос был частично пересмотрен: семью голосами против шести решено было представленного редакцией заявления не печатать и "пройти инцидент молчанием". Тут же было постановлено дать право отдельным членам редакции в случае несолидарности со статьями В.М. Чернова заявить об этом на страницах партийного органа; вообще же было высказано пожелание, чтобы партийная пресса "при самой строгой и решительной критике правительства не допускала дискредитирования отдельных членов правительства из числа социалистов и личных нападок на них". За это высказалось восемь голосов, против -- два, и трое воздержались, мотивируя это тем, что данная мысль, высказанная в общей форме и безотносительно к инциденту, есть азбучная истина, стремление же пристегнуть ее к вопросу о статьях против Керенского есть замаскированная попытка -- в случайно несколько ином составе собрания и в отсутствие автора статей -- если не пересмотреть, то ослабить уже состоявшееся решение ЦК, к тому же принятое на специально для этого вопроса собранном заседании.
Ввиду остроты относящихся сюда вопросов собранию было предложено, кроме того, обсудить статью известного писателя, члена редакции и Центрального комитета В.В. Лункевича58, посвященную демонстративным выступлениям против партийной тактики со стороны "бабушки русской революции" Е.К. Брешковской59 (горячей поклонницы Керенского). Большинство высказавшихся признавало, что эти выступления -- больное место партии, но что, принимая во внимание престарелый возраст и прошлые заслуги Брешковской, лучше данного вопроса в прессу не выносить, обходить эти выступления молчанием и потому статью В.В. Лункевича не печатать.
11 сентября был заслушан Центральным Комитетом информационный доклад военного министра генерала Верховского. Не будучи членом ПСР, генерал Верховский этим докладом хотел засвидетельствовать свою высокую оценку роли ПСР в установлении нового демократически-республиканского строя и содействии укреплению боеспособности армии на прочной основе ее демократизации. Генерал Верховский нарисовал яркую картину распада армии в результате Корниловского выступления, особенно ввиду того, что непосредственно после объявления Корнилова мятежником армия получила приказ правительства -- продолжать выполнять его оперативные распоряжения. Ни один человек не хотел верить, чтобы такое, противоречащее всему предыдущему, распоряжение могло быть подлинным. Вообще необыкновенно участились случаи нападения солдат на офицеров, выстрелов и бросания гранат в окна офицерских собраний и т. п. Верховский считал, что удержать солдат в окопах можно лишь в том случае, если одновременно им публичными демонстративными актами власти будет доказано, что у нее нет никакого намерения затягивать войну, а наоборот, делается все возможное для приближения демократического мира. Верховский, далее, доказывал, что личный состав армии чрезвычайно раздут, что армию такой численности в данный момент невозможно снабдить и прокормить, что сравнительно с числом бойцов слишком велико число обслуживающих их и т. д. Все это требует сокращения численности армии, но придания воинским соединениям более ударного характера, радикальной чистки командного состава от элементов, возбуждающих полное недоверие солдат и вообще целого ряда коренных реформ. Верховский не скрыл, что в составе Временного правительства по отношению к нему создалась сильная оппозиционная группа и что сам министр-президент занял такую неопределенную позицию, что Верховский опасается, как бы его с его планами реформ не выдали [с] головою этой оппозиции, -- в частности, не прощающей Верховскому ни его попытки открыть военные действия против мятежной ставки и Корнилова, ни его стремления установить дружную совместную работу с советами, вплоть до их левого, большевистского крыла, где оно держится в границах некоторой умеренности и лояльности.
Доклад произвел такое тягостное впечатление картинами разложения армии, что вопрос "о конструкции прочной республиканской власти" пришлось отложить.
В том же собрании пришлось снова заняться вопросом об отклонении от партийной дисциплины на местах. В этом смысле было доложено о почти большевикообразной агитации старого члена партии, бывшего каторжанина Прошьяна 60, в Гельсингфорсе61 и решено было отозвать его оттуда в мягкой форме, но совершенно решительно; доложено было и о том, что вследствие нечеткости партийной линии руководящих партийных работников в Гельсингфорсе -- Прошьяна, Устинова62 и некоторых других -большевики захватывают под свое влияние матросские массы, не встречая отпора. Положение было признано настолько серьезным, что решено было командировать в Гельсингфорс В.М. Чернова для выяснения и выпрямления партийной линии поведения. Несколько ранее, как указано выше, пришлось командировать специально в Казань для обследования тамошних распрей, неурядиц и раскола в организации одного из ветеранов революции и партии А.Ю. Фейта. При этом впервые было отмечено опасное для партии явление: в Казани большинство организации, откинув обязательную партийную дисциплину, открыто брало более левый, сравнительно с партией, курс; это дало право меньшинству не подчиняться большинству, и, во имя верности партии, отклониться; но, по ближайшему ознакомлению с позицией отколовшегося меньшинства, оказалось, что и оно не сообразуется с партийной линией поведения, а берет курс значительно правее. И далее, на собрании 12 сентября, была заслушана целая серия докладов людей с мест. Доклад из Москвы трактовал специально "о партийной розни" и, в частности, о протестах со стороны некоторых организаций против статей Чернова. Об обострении разногласий в рядах партии упоминали и другие доклады.