Протозанщики. Дилогия
Шрифт:
— Может, кабель?
Вспыхнула очередная молния, поразив что-то вдалеке. Телевизор умолк. Испуганные взгляды посетителей устремились в окно.
Днепр вальяжно, немного лениво, но грозно вышел на берега. Темная вода наступала, растаскивая по улицам мусор. Пополняясь тоннами дождя, река затопила мостовые сначала по щиколотку, потом поднялась выше, еще выше, и потоки, шипя и клокоча, перемахнули бордюры и ворвались в подвалы. Машины встали, заливаясь истерикой сигнализаций. Хозяева магазинов, испуганно стуча дверьми, закрывали лавочки.
Уровень
— Кажись все, приплыли! — обреченно вздохнул Антип, — Вот и Херсон. Но ни связи, ни фото, ни книги.
— А где книга? — тихо спросил Рустам, не отрываясь от окна.
— Там же где и фото, — опустил подробности Анти-поэт, — Какие предложения товарищ мусульманин?
— А у Вас, новоиспеченный Василий? — попытался сострить приятель.
— Никаких. Может это и к лучшему: то Киев у нас, то Потемкин…
— Ни у нас, а у тебя!
Темнота сгущалась. Рваными перьями мглы опустились на город стражники. Куда не кинь взор, всюду призрачные отряды рыскали в поисках беглецов.
— Нельзя же просто сидеть и ждать, когда сцапают, — произнес Рустам.
— Куда пойдем? — не без иронии спросил Антип.
— Пошли в другие церкви!
— Очень смешно… Хотя… подожди. Если вспомнить про Десятинную, то главный-то получается князь Владимир, верно? И он, да, начал печатать какие-то монеты.
— А до него камушками расплачивались или бусами?
— Погоди! До него пользовались чужими золотыми монетами, а Владимир выпустил свою, злотник или златник… не помню! Хотя нет, точно — златник!
— Пошли искать златники? Где тут гулевал князь Владимир, никто не знает? — Рустам, издеваясь, опрашивал испуганных посетителей.
— Ты бы не орал! Слушай, здесь Владимир никак не мог «гулевать» — Херсона еще не существовало.
— Как и при Иове, что не помешало нам…
— Подожди, не торопись, дай подумать. Князь — киевский, жил в Киеве. Все же сходится к тому, что нам нужен Киев.
— Но мы туда не прорвемся, ты же слышал.
— Мы и сюда не должны были прорваться. Давай еще раз подумаем — время идет. Мы не хотим верить подсказке синеглазого, т. к. лесной дед решил, что это Израдец. А вдруг это не так? Что мешало нас там схватить, а? Он же нас видел. А сейчас мы видим, что творится в Киеве. Все сходится.
— Что сходится-то? — всхлипнул Рустам.
— Смотри… «место — через человека, человека — через время, а время — Земной Путь от третьего Крещения». Мы знаем время: 963 год плюс 33, то есть 996 год. Год освящения Десятинной церкви. Так мы выходим на Владимира Крестителя…
— Что-то не сходятся ваши расчеты, — неожиданно обратился к протозанщикам высокий бармен с молодым
— Что? — подскочил Антип, — Ты еще кто такой?
— Бармен, — пожал плечами седой, вытирая стакан.
— А он прав! — вступился Рустам, — Ты нарушил последовательность. Сначала человек, а потом место. Время есть — 996 год, а кто человек?
— Тогда не знаю, — вздохнул Антип, смирившись с присутствием бармена, — Давай еще раз 33 года от 963 от Рождества Христова или 6463 от Сотворения мира…
— Это как так? — снова влез в разговор седовласый, — Снова не сходится!
— Что опять?
— Сам посуди, если от Сотворения мира 6463, а от Рождества Христова 963, то разница ровно 5500 лет, а это неправильно. На Руси была принята «Византийская эра», а это 5509 лет разницы. То есть 6463 от Сотворения мира — это 954 год. Такая же ошибка, кстати, есть в «Большом катехизисе» Зизания…
— В «Катехизисе» ошибка? — изумился Антип.
— Ну, да. Это же всем известно, — пожал плечами бармен, — Это даже не ошибка… там другое… Но это не столь важно.
— Тогда получается… 954 плюс 33 — это 987 год. И что это дает? — Анти-поэт уже обращался напрямую к бармену, словно к эксперту по истории Руси.
— Много чего дает. Большинство византийских источников утверждают, что именно в этом году крестился Владимир.
— Ну, нет! — возмутился бандит, — Даже я знаю, что это произошло в 988 году.
— Может, и в 988, — пожал плечами бармен, — Именно так утверждает «Повесть временных лет», но греки и арабы не согласны.
— Да, плевать мне на арабов! — Антип злобно шипел на бармена, словно тот специально путал протозанщиков, — Если ты помощник — помогай. Если нет — получишь…
— Я и помогаю, — ухмыльнулся мужчина, продолжая вытирать и без того чистый стакан, — Зачем вам выбирать между 987 и 988 — берите оба! Ведь и Новый год наступал в другое время, поэтому и путаница могла быть — тот год или уже другой — не разберешь. И в 987 Владимир созывал Совет, выбирая новую Веру. В любом случае, главное-то событие-то понятно какое.
— Ничего не понятно, — Антип, казалось, готов был вцепиться в глотку бармену, но Рустам положил руку на локоть друга, немного успокоив, — Для чего устраивать такую путаницу? Кому нужны такие неконкретные данные? Если бы нужно было Крещение Владимира — так бы и сказали! Если нужен 988 год — так бы и написали! Зачем нам «Катехизис» с ошибкой? Для кого это «…от Третьего Крещения…», если это «Четвертое Крещение» по этой же книге?
Повисла пауза. Бармен не отвечал, лишь с улыбкой осматривал Антипа. Внезапно вновь заработал телевизор. На экране транслировалась картинка из несчастного Киева: огонь выжирал центр города — пылали здания, горели шины, люди. В черных клубах дыма перемещались одержимые, разнося по древней столице хаос и разрушения.