Провал операции «Нептун»
Шрифт:
Точку, до которой дошли фашистские войска, можно видеть сейчас. Она обозначена знаменитым вагоном, точнее, остовом товарного вагона, стоящим на берегу Цемесской бухты. На установленной тут памятной доске начертано:
«Здесь 11 сентября 1942 года доблестные воины частей Советской Армии и Черноморского флота преградили путь врагу на Кавказ...»
На войне нет важных и неважных рубежей. Никому не известная «безымянная высота» внезапно может стать исходным пунктом для поворота в большом сражении. Здесь же, под Новороссийском, оборона на рубеже разбитого товарного вагона обозначала срыв одного из центральных замыслов противника на всем южном направлении.
Вот тогда-то и создалась поистине необычная ситуация. С одной стороны, Новороссийск почти целиком
Но захват Новороссийска 5-м корпусом генерала Ветцеля не принес вермахту желанных плодов. Город, порт и гавань находились под огнем советских батарей, немецкие корабли не могли заходить в бухту. Более того, Новороссийск стал неким тупиком, из которого войскам фельдмаршала Клейста двинуться вперед было невозможно. Для наступления на Туапсе и Сухуми 49-й горнострелковый корпус того самого генерала Конрада, которому предстояло осуществить «необычайные идеи» Гитлера, был вынужден начать обходный маневр и наступать на Туапсе с горных перевалов в сотнях километров отсюда. Да и сам Новороссийск не был в руках Ветцеля в полном смысле слова: заводское предместье на восточном берегу бухты прочно оставалось в системе советской обороны, а вскоре советские воины овладели и южным предместьем.
Драматизм ситуации 1942 — 1943 годов можно ощутить и сегодня, когда, выехав за черту города, машина останавливается на 9-м километре Сухумского шоссе. Здесь находится музей: командный пункт Новороссийского оборонительного района (НОР). О том, как пункт был создан, рассказывал мне Георгий Никитич Холостяков — ныне вице-адмирал в отставке, тогда командир Новороссийской военно-морской базы.
— Когда враг в сентябре 1941 года отрезал с суши Крым, стала ясной необходимость подготовки Новороссийска к обороне. Тогда командный пункт базы находился в Стандарте — городском районе, примыкавшем к порту. Он был удобен, но надо было иметь другой, надежно защищенный. Наш начальник связи И. Н. Кулик предложил район 9-го километра Сухумского шоссе. Там стояла неприметная дачка, а рядом' круто обрывалась к морю скала. В толще этой скалы и был оборудован КП со всеми средствами управления.
...Машина резко сворачивает, шоссе начинает спускаться к морю. Несколько витков серпантина — и уже видна небольшая площадка с бетонными входами в КП. Теперь это музей. Как гласит надпись, здесь до 10 сентября 1942 года помещался КП Новороссийской военно-морской базы, с 10 сентября — вспомогательный пункт управления Новороссийского оборонительного района, с 19 февраля до 16 сентября 1943 года — вспомогательный пункт управления 18-й армии. КП был оборудован фундаментально: бетонные ходы врезаны вглубь скалы, они ведут в помещения, где и сейчас стоит скромная военная мебель. Решение создать этот запасной КП оказалось прозорливым: он сослужил верную службу советским штабам вплоть до освобождения Новороссийска!
Осенью 1942 года был создан Новороссийский оборонительный район, который должен был собрать в кулак все силы армии и флота. Командному пункту на 9-м километре было суждено превратиться из запасного в действующий. Именно сюда 8 сентября поступил приказ любой ценой закрыть брешь, образовавшуюся на восточной окраине города. Были собраны все наличные силы и поставлен заслон у балки Адамовича — между двумя цементными заводами. Один из батальонных штабов расположился в большегрузном товарном вагоне, стоявшем на заводских путях.
Так этот вагон вошел в историю. Батальонному штабу здесь пришлось оставаться недолго: вагон был разбит артиллерийским огнем и оказался на переднем крае. На этом рубеже встала 318-я стрелковая дивизия. Она держала оборону на поистине историческом рубеже до того момента, когда началось освобождение города.
«Включить Новороссийск...» I
Гитлер иногда бывал на фронте — чаще всего на его южном фланге. Так,
Войска Клейста откатились с Кавказа и командующие группой армий, армий и корпусов буквально бомбардировали генштаб и самого Гитлера вопросами: на какой же линии обороны им надо остановиться? Каких размеров должен быть создаваемый плацдарм? И в особенности: должен ли быть в него включен Новороссийск?
Попутно замечу: эта линия обороны в советской военно-исторической литературе получила название «Голубой». Однако в документах вермахта она именовалась иначе — «Готская голова» («Готенкопф») или «Готская позиция». Фридрих Форстмайер говорил мне, что название «Голубая линия» упоминалось на первичной стадии. Затем в штабах вермахта стали применять термин «Готенкопф» или «Готская позиция». Кстати, все кодовые обозначения штабники черпали из столь милой сердцу Гитлера древнегерманской мифологии: оборонительные линии назывались именами Вотана, Гернота, Хагена, Зигфрида...
Вопрос о конфигурации «Готской позиции» в те дни имел далеко не формальное значение. Это был вопрос о принципиальных намерениях: оставаться здесь надолго или рассчитывать на быстрый отход? Начались ожесточенные споры: так, генерал Руофф выступал за «малую позицию», Клейст — за «среднюю», а Гитлер — за «большую». Эти три варианта обсуждались не день, не неделю, а почти целый месяц, после чего фюрер решил встретиться с командующими в Запорожье.
Обстановка для Гитлера была критической: его расчеты один за другим перечеркивались новыми советскими ударами. Манштейн боялся, что без войск из «кубанского резервуара» он не удержит Донбасс. В свою очередь, Руофф предсказывал, что на Кубани все еще «грозит второй Сталинград». Таким образом, вопрос о конфигурации линии обороны приобретал стратегическое значение. В первую очередь следовало решить: включать ли Новороссийск в эту новую линию?
Совещание в Запорожье 19 февраля не принесло полной ясности. Фельдмаршалам как будто бы удалось склонить Гитлера к признанию возможности ухода из Новороссийска. Но по-настоящему обсудить вопрос не удалось: Гитлеру пришлось преждевременно покинуть Запорожье, ибо здесь он едва не попал... в плен.
Несколько отвлекаясь от нашей основной темы, я приведу любопытный рассказ адъютанта фюрера Отто Гюнше:
«Гитлер на своем самолете «Кондор» под эскортом истребителей вылетел в Запорожье. Его сопровождали генералы Иодль, Буле, адъютанты, врач Морель и камердинер Линге. Он взял с собой также секретаршу Шредер и двух стенографов для записи протокола совещаний, которые он намеревался проводить в Запорожье. Но уже на следующий день после приезда Гитлеру пришлось спешно покинуть Запорожье. В этот день около 11 часов утра Гитлер принял приехавшего к нему из Днепропетровска инженера Брукмана, руководившего работами по восстановлению Днепрогэса. Брукман был известен в Германии как строитель зданий для партийных съездов в Нюрнберге. В Днепропетровске он фигурировал в качестве руководящего работника строительной «организации Тодт». Гитлер приказал Брукману разрушить Днепрогэс, если придется отступать. Затем Гитлер ушел на совещание.
Вскоре к Линге, который находился в кабинете Гитлера, прибежал взволнованный адъютант фюрера Белов.
— Надо скорее укладываться! — закричал он.
— Что случилось?
— Русские танки появились у аэродрома. Надо спешить!
Линге начал лихорадочно собирать вещи. В это время в комнату вошел Гитлер. Он очень нервничал и стал сам подавать Линге вещи для упаковки. Когда чемоданы уже укладывали в автомобиль, Белов доложил Гитлеру, что русские танки прорвались не к тому аэродрому, где стояли самолеты Гитлера, а к другому, восточнее Запорожья, и отброшены назад Гитлер облегченно вздохнул».