Проверка слуха

Хлебникова Марина Сергеевна

* * *

Мой каждый шаг — находки и потери: то лезу вверх, то вниз слетаю с круч. А за спиной захлопывают двери и в темноту выбрасывают ключ. На каждый вдох, улыбку, каплю, строчку, на час покоя, годы мятежа мне просто жизнь оформила рассрочку, в которой нет отмены платежа…

* * *

В разобщеньи под общей крышей — автономность опасный зверь! — отвыкаем друг друга слышать, не считаем людских потерь. Дом гудит, как весенний улей, чудо века и сотен сот! Не смыкаются наши судьбы, параллелятся — вот и всё. Не поможет ни суд, ни вече — век

диктует, какой там бунт! Только жалко мне каждый вечер мёртвой лодкой лететь на грунт, чтоб тонуть в новостях экрана, незаметно съедая ночь… Там, за стенкой — живая рана, но меня не зовет помочь. Там за стенкой — живая радость, но её не спешат делить… Может, просто самой мне надо постучаться и дверь открыть?..

* * *

Детство вниз скатилось по перилам, ясный взгляд, прощальный взмах платка, ласточкой весенней в небе взмыло и осталось запахом цветка…

* * *

Какой мужчина! Ах, какой мужчина! Он, без сомненья, знает в жизни толк: сменил работу, женщину, машину и вылетел на следующий виток!..

* * *

В венецианский канал превратил мою улицу дождь В мокрый веселый бал я выхожу, как дож, в сказочный карнавал, в радуги перепляс! Площадь — огромный зал, капли танцуют вальс. В лужу ступаю важно: — Здравствуйте! Бона сера! Вот мой корабль бумажный, нету лишь гондольера, это не страшно, право, город — пера абрис… Ливню кричу я «браво»! Ливню кричу я «бис»! Только бы дождик дожил — ярким, цветным — не серым! Буду сегодня дожем, свитой и гондольером!

* * *

Чем пахнут дороги? Бензиновым дымом, клубящейся пылью, оврагом полынным, затерянной былью, несбывшейся сказкой, непрошеным словом, оборванной лаской… А, может быть, домом? Порогом знакомым? И мамой — дыханьем её невесомым?.. …Любая на свете дорога — к порогу и от порога…

* * *

Я падала больно, ревела, вставала, колени и локти я в кровь разбивала, а мама, лаская дрожащий комочек, шептала: «Ходить ты научишься, дочка!» Колени в порядке — шагаю, не трушу, но вот спотыкаюсь и — вдребезги душу!.. Осколки в газетку смету осторожно, свое пентамино сложить мне несложно: вот место любви и надежды, вот — веры, вот это — привычки, а это — манеры, тут место забот и печалей, тут — жалость, ну вот, посмотри, ещё много осталось! Достоинство, гордость, к мещанству презренье, а эти осколки — мои озаренья… Вот тут потускнело, а там — потерялось, я слезы не лью — ещё много осталось! Жестокость и трусость — крупинки металла (с асфальта ведь я всё подряд наметала!) — и зависть, и подлость, и жадности крохи ползут по душе, ищут места, как блохи. Я им не позволю забраться поглубже, я лучше опять раскрошу свою душу — столкну с подоконника жестко и грубо, а после возьму семикратную лупу, промою осколки, чтоб каждую малость сложить и сказать: «Ещё много осталось!»

* * *

Любое время исторично — и час, и век, и день за днём… Кому дано категорично судить о времени своём? Оно ещё расставит знаки, оно ещё воздаст сполна и, как обычно, после драки на щит поднимет имена… И мы забудем, что вторично и похороним мелкость тщет… Кому дано категорично судить о времени вообще?

* * *

Сложите мечи, эрудиты! Не хмурься, высокий Парнас! Я буду и гнутой, и битой, но

после, потом, а сейчас бегу бестолково, но резво, не прячу дурацкий вопрос — скорей, вполпьяна, а не трезво, скорее, взахлёб, чем взасос! Стучусь в неоткрытые двери, люблю без насилья строку… Стараюсь идти без истерик — пока это всё, что могу.

* * *

Преждевременны итоги — целы, в общем, кулаки, не истоптаны дороги, и не сбиты каблуки. По асфальту, по мощёнке: от «привета» до «пока» — сколько будет непрощённых слов, слетевших с языка? Кто-то спросит: «Всё блажишь ты?» Кто-то буркнет: «Лгунья, тать!» Сколько будет непростивших? Кто возьмётся подсчитать? Где, когда сломаю ноги? Чем побалует судьба? Преждевременны итоги. Не истоптана тропа…

* * *

Осень, хлябь, сбесившийся норд-вест отжимает серую волну… Узкий, будто скальпельный порез, день, непрочно спрятавший луну. Куцый день, подстриженный под нуль, зябкая промозглость по спине… В этот день не верится в июль — отчего ж ты вспомнил обо мне? Раскатились судьбы — не снизать, хлопоты тебе не по плечу… Так хотела многое сказать без тебя тебе… И вот — молчу… След от слов больней, чем след от пуль, лучше не касаться этих мест… Извини, не верится в июль — в осень, в хлябь, в сбесившийся норд-вест…

* * *

В голод, мор, любое лихолетье, в дни, когда весь мир лежал в золе, за подол держали женщин дети — матерью держались на земле. Женщинам бы плакать, биться, выть бы, да вытьем детей не прокормить!.. И плелись невидимые нити в прочную связующую нить. Зарастали дикие прокосы, поднималась новая трава… Падали на утренние росы женские тревожные слова: — Люди, на себя беду примерьте! Отведите худшее из зол! Ведь ничто не сможет, кроме смерти, у детей наш выдернуть подол!

ТРАМВАЙНАЯ ЗАРИСОВКА

Говорил ей парнишка весомо, щеря светлый уверенный глаз: — Это, бабка, не лавка у дома, а трамвай в самый пиковый час. Что, толкают? А как ты хотела? Все с работы, а ты — от тоски! Вечно ищут на пенсии дела — лучше б внукам вязали носки! Краем рта усмехнулась старуха, не спеша дать парнишке ответ, и жалела его, лопоухого, зная скорость течения лет…

* * *

«Девочка на шаре» Пикассо: девочка — арена — шарик между… До паденья только волосок, но на непаденье есть надежда… Мы стоим, как девочка на шаре, равновесье — тоненькая нить… Охватить бы Землю теплой шалью и узлом надежно закрепить. Люди — их безумье — шар наш между — вечной ночи ядерная пасть… Но на непаденье есть надежда. Удержаться б только. Не упасть.

* * *

Куда ты так спешишь, мой бывший друг? Не торопись, не брошусь я в погоню, и не окликну, не заплачу вдруг, платок не стисну нервною ладонью… Когда ушел ты, и саднила боль, когда горчила на губах потеря, я и тогда (напомнить мне позволь!) с упрёком не стучала в твои двери. Так почему же нет тебе покоя? Зачем весь этот прошлогодний снег? И что за наваждение такое несёт тебя, всё убыстряя бег? Ты не поставил в предложеньи точку — а это ведь всегда неоднозначность, и надо дописать финала строчку, чтоб мир обрел конкретность и прозрачность… Но мой сюжет окончился давно, и не ищу я больше с ним свиданья, а потому, мне, право, всё равно, как ты расставишь знаки препинанья.