Проверка слуха

Хлебникова Марина Сергеевна

* * *

Рыжий кот — хвост трубой! У часов старинный бой, на паркете лунный свет… Есть любовь, а счастья нет. Не горюй, не беда, так бывает иногда, счастье — рыжая вода: кап — и сгинет без следа!.. Бой часов, ночь без сна, в окна брызжет весна! Выше нос, хвост трубой: есть любовь — всё с тобой! Лунный свет, рыжий кот, талый снег, хрупкий лёд, осень, лето, весна, бой часов, ночь без сна… На судьбу не греши — это всё не гроши, не кляни, не губи и обид не копи!.. Может, дождь, может, снег! Может, да, может, нет! Не взлелеивай месть: есть любовь — счастье есть!

* * *

Хамство

бывает разное — трамвайное и площадное, любезное, безобразное, трусливое, беспощадное. Мелкое хамство, лабазное, где-то в корню не удавленное, разное хамство, разное. Хуже — высокопоставленное. В чистый костюмчик втиснутое, с барственным баритончиком, надо — спровадит быстренько, надо — задок в поклончике. Подлые, рабьи мысли с чиновничьих этих высей людям талдычат: «В жизни от вас ничего не зависит!» — Этот опять, что ли с бедами? — Скука в глазах свинцовая, — Что, позвонишь куда следует? Пробуй! Дело не новое! Жалобку вздумал? Жалуйся! Вот она, макулатура! Но не особо радуйся: я же — номенклатура! Что, развалил работу? Вот навязался критик! Знай свое место! То-то! Ты в этом деле винтик! Хуже любого предательства слабому душу выржавит, будто бы вид на жительство милость чинушью выдавит. Но ведь людей немало крепких во всяком смысле: вечно Россия рожала тех, кто пошире мыслит: винтик, шурупчик, гаечка — это деталь крепежная! Ну, а как разболтается? Рухнет постройка сложная! Ну, человек рабочий, значит, опять за дело: чистить и откурочивать то, что к нам прикипело. И, не терпя двурушия, жестким сдирать абразивом хамского равнодушия подлую образину!

* * *

Лес, ты мне слово одно подари — слово огня и любви, полное неги и страсти! К этому слову ты, море, мотив подбери в ритме волны, в такт веслу и в тональности снасти… Воздух сосновый, ту песню наполни до края острым и свежим дыханием шишек смолистых, так, чтобы каждый сказал — эту песню я знаю и подпою этим строчкам нехитрым и чистым. Я эту песню спишу на тетрадный листочек, голубя сделаю — пусть он летает по свету, пусть донесет он тепло этих песенных строчек всем, кто в пути — не в постели встречает рассветы. Пусть над землей он рассыплется звуками бубна… Тайно я верю, что светлая музыка эта лучшие струны затронет в сердцах, пусть подспудно, и оправдает меня на миру, как поэта!

* * *

Поговорим, не разжимая губ, не возводя обиды наши в куб истерик и словесной шелухи, и не казня за прошлые грехи. Поговорим, не отводя глаза, без блефа, без козырного туза, без камня в спину, выспренних угроз, без самоумиления и поз. Поговорим, не открывая рта, о том, что вслух не скажем никогда: нам повезло — хоть в счастьи каждый глуп — всё понимать, не разжимая губ…

* * *

Падает тень на лица, время летит, пыля. Выпустила синицу, где искать журавля? Прошлых дел вереница — шелковая петля. Где ты, моя синица? Сколько ждать журавля? Каждую ночь мне снится: точкой внизу Земля… Верю, была синица вестницей журавля!

* * *

Спасибо за недоверье — хоть соли и съеден пуд, но общим аршином меря, вы скорый свершили суд… Но если вот также круто пойдёт под удар другой, вы дайте ему минуту, чтоб сердце прикрыть рукой…

* * *

Сладкое, горькое — всё перемешано, чёрное, белое, зимнее, вешнее… Всё разделить — это дело неспешное: зимнее — к зимнему, вешнее — к вешнему. Только вот чёрное с белым не делится, а ведь казалось — такая безделица! Чёрная радость, белая скука, зависть, и та не всегда чернорука! Чёрные мысли, белые чётки — образ неясный, размытый, нечёткий… Чёрное счастье, белое горе — Чёрное

море… Белое море… Неоднозначность любого ответа — мир в разноцветной обертке конфетной. Краски разбрызганы, смешаны, слиты, монокристалльны и монолитны… Чёрного нет, белого нет — это и есть чёрно-белый наш свет!

* * *

«Ты мальчик или девочка? — к ребенку пристают. — Не Лёнечка, а Леночка!» И яблочко дают. Глядит малыш доверчиво На дядь до потолка — Ведь мальчик или девочка Не знает он пока!

* * *

Живем и любим, не спеша — Кто во грехе, кто в мелком блуде… Парализована душа, А значит, и стихов не будет…

МИКРОБИОЛОГИЧЕСКАЯ ФАНТАЗИЯ

Здесь спорили о сути бытия: «Что этот мир? Что в этом мире я? — ораторствовал некий гражданин. — Вопрос не стоит порванных штанин! Мир — это я, мой дом, моя семья! Я — целый мир — надежда бытия!» Да, безусловно, в каждом — целый мир, Но в знаньях столько пятен, столько дыр, Что не о сути ваших личных тщет Мы говорим — о БЫТИИ ВООБЩЕ! Есть мнение, что мир — простой бульон, Природой сделан, был и будет он, А потому, хлебайте, мол, супец — Начало мира есть его конец! Кричал горячий юный голосок: «До истины, быть может, волосок, А может, просто есть другой отсчёт, Где время не по-нашему течёт, А может, мы — пробирка с мелюзгой, И нами управляет мир другой!» Чем кончится научный этот спор Мы разгадать не можем до сих пор — Биолог юный, альтруист и сноб, Пробирку взял, настроил микроскоп, Взглянул, вздохнул, подвинулся к весам И бормотнув, «совсем негодный штамм!..» — Взболтал пробирку, вымолвил: «На кой!», И вылил в умывальник под рукой, И ус меланхолично теребя, Подумал: «Что есть мир? И что в нем я?..»

* * *

И снова я играю в компромисс, опять колдуют призрачные тени, и снова уплывает главный приз, разбитый о размытость и сомненья. И безнадёжность возведя в квадрат, в котором сторона равна утрате, по чьей-то воле сотый раз подряд ряжусь, ряжусь в чужое чьё-то платье… А платье жмёт, и жест — пустой декор, в завязках и крючках завязли годы… Пусть мир — театр, пусть каждый в нем — актёр, но так обидны съёмки в эпизоде!..

* * *

Нам тесно в словах — мы устало уходим от них, и в разных углах остаемся опять «при своих». Нам тесно в молчаньи, и снова мы воду толчём, и старую дверь открываем всё тем же ключом Всё дело в замке — так нам кажется, раз! — и войдём! Но дверь на крючке, и за дверью не то, что мы ждём…

* * *

День догорает — мутно, бескрыло… День догорает — так безнадёжно… Где это было? С кем это было? Сколько повторов в жизни возможно? Всё повторялось, всё пережито — кем-то, когда-то, в общем и целом — так же по ребрам била копытом подлость, снимая с чести проценты, Дружеский вексель с правды сканючив, стригла купоны, ярко наглела, в спину пинала — дай только случай! И процветала, и не добрела! День догорает — выцветший снимок… Тянется вечер тенью безвольной… Быть бы мудрее — всё объяснимо… В общем — конечно. В частностях — больно.

* * *

Постыден акт холодного ума с крупинками гашишных возбуждений — три маковых зерна и вырожденье: Верлен — верлибр — верхушки — Хохлома! Макайте хлеб в раствор адреналина, хватайте жизнь за острые рога: была Яга, а стала — Магдалина, лишь шаг шагни от «деге–» до Дега. И минус — корабли в отсчёт обратный кузнечиков крошащийся хитин несут как чек, отбитый для оплаты каких-то непонятных каватин. И меряя извилины линейкой, ты давишь иронический смешок: юродивый несет свою копейку в пустой благотворительный горшок… Над оловянной крашеной эстрадой кружится порошковая зима… О, ради Бога! Кришны! Беса ради! Куда тебя заносит, Хохлома?!