Провидица

Цыпленкова Юлия Валерьевна

— Лаисса Альвран, — ядовито воскликнул король, — сознавайтесь, это вы наколдовали, чтобы мы вытаскивали проклятую повозку до подхода Корвеля?

Полог приоткрылся, из повозки выглянула Катиль.

— Ах, что вы, Ваше Величество, — медовым голосом ответила она. — Должно быть, Святые наслали дождь, чтобы вы скорей могли встретиться с вашим добрым приятелем, лассом Корвелем.

— Ведьма, — уже привычно обозвал ее Сеймунд. — Скройтесь с глаз долой.

— Как будет угодно Вашему Величеству, — все тем же сладким голосом произнесла лаисса и задернула полог.

Фольгер спрятал усмешку.

Венценосец, словно почувствовав ухмылку советника, пихнул его локтем и распрямился.

— За каким Нечистым! — воскликнул Сеймунд. — Лаисса Альвран, убирайтесь прочь из повозки, вы только утяжеляете ее.

— Государь, с неба льет дождь, под ногами грязь, — отметил Годрик.

— Значит, королю можно быть мокрым и грязным, а лаиссе Альвран нет?! — сварливо возмутился венценосец.

Полог отдернулся, и Кати снова посмотрела на короля.

— Если учесть, что король мужчина, а лаисса слабая женщина, то все становится на свои места, — заявила она. — К тому же выбраться из повозки мне мешает украшение, подаренное вами, Ваше Величество, — вновь приторным голосом закончила Кати.

Фольгер тоже распрямился и переводил тревожный взгляд с короля на провидицу и обратно. Сеймунд поймал взгляд советника и не менее ядовито произнес:

— А я говорил, что ее давно нужно было удавить. А ты: «Пригодится, пригодится». И что? Пользы нет, одна только морока и сплошная желчь. Лаисса Альвран, — он обернулся к невозмутимой Катиль, — откуда в таком тщедушном существе столько вредности, упрямства и яда?

— Так было угодно Святым, — Кати благочестиво возвела очи к небу.

Король рыкнул и крикнул стражу, сидевшему в повозке.

— Открой замок и выведи ее!

В повозке послышалось позвякивание, мужское бурчание, и на землю спрыгнул коренастый ратник, явно недовольный тем, что его выгоняют под дождь. Он протянул руки, чтобы помочь лаиссе, но советник отпихнул мужчину бедром и подал руку Кати.

— Ласс Фольгер, вы меня испачкаете, — укоризненно покачала головой девушка. — Пусть уж лучше Хейв мне поможет.

— Неженка, — фыркнул король. — И ты еще с ней возишься, Фольг, бросаешь своего государя и мчишься выручать эту мелкую ехидную ведьму.

Годрик закатил глаза и отошел, уступая место Хейву, вновь протянувшего руки к лаиссе. Кати сошла с повозки и тут же приподняла подол своего платья. Ноги, обутые в башмаки, увязли в грязи, и отвратительная жижа просочилась внутрь. Девушка скривилась, бросила на венценосца ледяной взгляд и направилась вперед, не желая ждать, когда повозку вытащат. Хейв поспешил следом, и Сеймунд снова зафыркал, ворча в ухо своему советнику.

Фольгер не слушал своего господина, взгляд его устремился вслед лаиссе, и только новый толчок короля заставил советника вернуться к прерванному занятию, правда, теперь желания торчать возле повозки было меньше, а злость на венценосца все росла. Тот проклятый ошейник, который теперь не покидал шеи лаиссы, раздражал мужчину, и он уже несколько раз уговаривал короля избавить от него девушку.

Первый раз еще во дворце, в тот же день,

когда Сеймунд приказал приковать ее, Годрик, выждав, когда у венценосца немного улучшится настроение, завел разговор о том, что иметь под рукой провидицу полезно и нужно, но грубостью и жестокостью добиться важных ответов невозможно.

— Если тебе ее жаль, можешь катиться к этой дряни, — желчно отозвался Сеймунд.

Советник поклонился и оставил короля на попечение двух его жемчужин. Сам же позвал слугу и приказал собрать яств, которые собственноручно и отнес в темницу. Стражники беспрекословно открыли дверь, зная, что ласс — правая рука государя и ничего не делает без его дозволения.

— Милости Святых, лаисса Альвран, — произнес Фольгер, войдя в темницу.

Стражник укрепил на стене факел и удалился, а советник огляделся и нахмурился, не найдя на что поставить принесенные яства. Поэтому вскоре стражники вносили стол и два стула. Расставив на столе все, что прихватил с собой, Годрик снова посмотрел на девушку. Лаисса Альвран лежала на старом тюфяке, свернувшись клубочком, отчего смотрелась и вовсе беззащитной и трогательной. Наверное, именно в этот момент Годрик впервые взглянул правде в глаза и признал, что глубоко неравнодушен к этой девушке. И она вызывала вовсе не простой интерес и желание принять брошенный вызов, она вызывала нежность и желание защитить.

Рвано вздохнув, королевский советник подошел к тюфяку, споткнулся о цепь, и она брякнула, натягиваясь и вынуждая лаиссу, наконец, обратить на него внимание. Впрочем, Катиль так ничего и не сказала, она отодвинула в сторону свою цепь и опять положила голову на сложенные руки. Фольгер присел на корточки, не решаясь ни позвать, девушку, ни дотронуться до нее. Он поднялся на ноги, развернулся, чтобы уйти, но услышал тихий шелест:

— Спасибо.

Мужчина опять присел рядом с тюфяком.

— Не стоит благодарности, лаисса Альвран, — ответил он. — Вы голодны…

— За братьев, — прервала его Кати. — Вы спасли их, спасибо. Я видела, как король убивает и их, но вы изменили судьбу.

Советник не знал, что ответить. Признаться, он и сам не понял, как утратил благоразумие и сунулся под горячую руку государя. Благородный ласс всегда оценивал последствия прежде, чем сделать шаг, сегодня же он словно утратил свою знаменитую осторожность и вмешался в происходящее. Должно быть, это слезы Катиль и боль, звучавшая в ее голосе, так потрясли его, что Годрик посмел влезть в дела венценосца, успев приказать, чтобы стража выкинула из дворца двух выживших лассов Альвран.

— Катиль… Лаисса Альвран, я приложу все силы, чтобы вас выпустили отсюда, — наконец заговорил Фольгер.

— Мне все равно, — ответила Кати.

— Он больше не отправит вас в пыточную, — пообещал советник, девушка промолчала. — Поешьте, вы голодны.

Кати перевернулась на другой бок и снова затихла. Фольгер посидел рядом с ней еще немного, после вышел и прикрыл за собой дверь.

— Ничего не убирайте, может еще поест, — сказал он стражникам. — Когда прогорит факел, поставьте новый.