Провинциал. Книга 3
Шрифт:
А такие неприметные люди, как правило, работали в весьма специфических организациях.
Аполлинарий Алексанрович до последнего надеялся, что ошибается, но, как это ни печально, оказался прав…
— Да, это я, — сказал он, и ощутил, что во рту мгновенно пересохло, а сердце начало колотиться так, словно стремилось проломить рёбра, — с кем имею честь?
— Нам надо задать вам пару вопросов, — всё таким же бесцветным голосом ответил серый человек, и небрежно мазнул перед носом Аполлинария раскрытой книжечкой казённого удостоверения, —
На узких страницах мелькнувшего перед глазами удостоверения Дратвин таки успел разобрать строку: «Главное управление Генерального Штаба Российской Империи».
Аполлинарий Александрович никаких грехов перед государством за собой не числил, ну, разве что за исключение одного…
Орбитальный удар… И дёрнул же его чёрт проявить тогда инициативу… Хотя, если бы не это, то и денег бы не было… С другой стороны, а зачем каторжнику деньги, если от рудников всё равно не откупишься?
Хотя утечка исключена, Потап Феоктистович то успел слинять, вроде как… Но, это он так думает, а реальность может оказаться совершенно иной.
Да, эти могли его и прижать… Ребята то дюже резкие, даром, что незаметные… Ладно, гадать бессмысленно, а бежать поздно…
И Дратвин, понурясь, последовал за представителем спецслужб, как океанский лайнер за лоцманским катером.
Войдя в огромное здание, неприметный человечек прошел к неприметной же двери, за которой Аполлинарию открылся длинный коридор с крашеными стенами и изрядно обшарпанными дверьми.
Открыв одну из этих безликих дверей, серый человек сделал приглашающий жест и, не дожидаясь реакции Аполлинария, вошёл внутрь.
Аполлинарию ничего не оставалось, как следовать за ним…
— Вот, Алевтина Афанасьевна, — серый человек обращался к сухопарой даме за столом в глубине узкой и длинной комнаты.
Она увлечённо набирала что-то на клавиатуре и иногда посматривала на высящийся перед ней монитор.
Над дамой, облачённой в казённый мундир цвета морской волны, висел поясной портрет Государя Императора при всех орденах и регалиях.
Вдоль одной из стен этого кабинета-пенала сплошь стояли высоченные, под потолок, стеллажи, которые ломились от папок, теснившихся на многочисленных полках.
— Да, спецслужбы себе не изменяют, — отвлечённо подумал Дратвин, — информация исправно дублируется на бумажных носителях, что позволяет при необходимости трудиться во благо Империи даже при свечах.
— Здравствуйте, господин Дратвин, — дама подняла на Аполлинария свои большие, и неожиданно красивые, в цвет мундира, глаза, — присаживайтесь.
И приглашающим жестом указала на сиротскую табуреточку, скромно примостившуюся у края стола.
Аполлинарий Александрович недоверчиво посмотрел на этот предмет мебели, и с опаской опустил на него своё седалище.
Табуретка протестующе скрипнула, но таки устояла.
Холодное
— Меня зовут Алевтина Афанасьевна Забелина, — она поправила светло-русую прядку, упавшую ей на глаза, и продолжила, — я титулярный советник разведочного департамента Главного Управления Генерального Штаба. Вам представляться, я думаю, — её узкое лицо с тонкими чертами было преисполнено превосходством, — не нужно, — и она демонстративно перевела свой взгляд на лежащие перед ней листочки бумаги, мол, мы и так знаем вас, как облупленного.
— Очень приятно, Алевтина Афанасьевна, — вежливо отозвался Дратвин, хотя, как вы понимаете, приятно ему не было, скорее, даже наоборот, — позвольте поинтересоваться, по какой необходимости меня препроводили к вам? А то я, знаете ли, немного тороплюсь. У меня регистрация на корабль до Афродиты скоро начнётся.
— Ваш визит к нам обусловлен государственной необходимостью, — госпожа Забелина произнесла эти слова умеренно-стервозным тоном, — мы постараемся не затягивать и, я надеюсь, вы, всё-таки, успеете зарегистрироваться, — она издевательски улыбнулась тонкими губами, интонационно выделив слова «надеюсь» и «всё-таки».
Она, наверняка, имела ввиду то, что всё зависит от степени откровенности, с которой Аполлинарий будет отвечать на поставленные вопросы.
И если он будет недостаточно откровенен, то, вполне возможно, ему придётся сдавать дорогостоящий билет и переносить свой отлёт на более позднее время.
Аполлинарий Александрович даже запретил себе думать о том, что по результатам этой беседы отлёт вообще может не состояться в связи с его задержанием для дачи более развёрнутых показаний. А там и до задержания в качестве подозреваемого недалеко может оказаться.
Им потихоньку овладевала тихая паника, эти намёки… Давящие стены, выкрашенные казённой краской… Да и эта ведьма с изумрудными глазами и змеиной улыбкой…
И тут Аполлинарий поймал себя на том, что беззастенчиво разглядывает чиновницу, проявляя к ней совсем уж не деловой интерес.
Дама, кстати, хоть и была суховата, но дурнушкой отнюдь не была. И грудь у неё была вполне себе ничего, это он тоже отметил…
Хотя, если начистоту, то лучше думать о женских сиськах, нежели со страхом оценивать вероятность оказаться на каторге…
Госпожа Забелина же, с понимающей улыбкой наблюдавшая за Дратвиным, угнездившимся на низенькой табуретке с раздвинутыми для устойчивости коленями, видимо, пришла к выводу, что клиент созрел:
— А расскажите-ка вы мне, дорогой Аполлинарий Алексеевич… — при звуке её голоса Аполлинарий тряхнул головой, пытаясь избавиться от неожиданно охватившего его вожделения.
На него снизошла уверенность в том, что от тех ответов, что он сейчас сформулирует, будет зависеть его будущее.